Шпионка-2

Вернер Анастасия

Полагаю, система специально имела подобные лазейки. Особенно если учесть, что в столовой и в библиотеке мы собирались все вместе. Создатели подобных методов обучения тоже не были дураками, они прекрасно понимали, что в итоге нам придётся столкнуться с противоположным полом, особенно тем, кто захочет работать в команде магов. Мы обязаны были адаптироваться. Поэтому существовали лазейки - возможность общаться, видеться, дружить, в конце концов. Нам лишь указывали вектор, мы сами должны были следовать ему, когда на высших курсах все эти запреты аннулировались.

Поэтому

Дина с Джексоном учились в совместной группе, могли свободно ходить и по женскому общежитию, и по мужскому. Предполагалось, что нужные знания уже прочно укоренились в подкорке сознания. Дальше был уже собственный выбор человека.

Я ещё раз взглянула на подругу. В лунном свете её кожа казалась необычайно бледной, поджатые губы и морщинка на переносице указывали на то, что девушка глубоко погрузилась в свои мысли. Её что-то беспокоило, но она не решалась заговорить первой.

– Ты назвала Генри Тоддом.
– Я взяла удар на себя.

– Что?
– Дина моргнула, вырываясь из мрачных размышлений.

Мы как раз обходили мужское общежитие, на первом этаже света в окнах уже не было - это нежилое помещение, зато на верхних этажах светилось едва ли не каждое окно.

– Ты знаешь, что Генри на самом деле зовут Тоддом?
– тихо повторила я.

– А. Да.
– Она кивнула, легко и беззаботно. Помолчала несколько мгновений, видимо, пытаясь решить, что сказать дальше. Я её не торопила.
– Знаешь, мне понравился Золин. Он очень милый.

Я недоумённо приподняла брови. И к чему она это сказала?

Дина стиснула пальцы в кулак, хотя в остальном выглядела вполне спокойно и уравновешено.

– Он очень... как бы это сказать... очень светлый. В нём чувствуется харизма, он может заболтать любого. Явно душа компании. И ещё я заметила, что в некоторых моментах он рассуждает не так, как мы. Скорее, как Джексон. Даже не знаю, как поточнее описать, но он словно тоже слегка избалован.

Я её не прерывала. Только наблюдала удивлённо, как некогда весёлое лицо подруги превращается в другое - полное сожаления и, как ни странно, обиды.

– Он совсем не такой, как ты, - тихо продолжила она.
– Я уверена, если бы он полтора года назад попал в эту Академию, ты бы обматерила его, или может, даже не заметила. Ты таких, как он не замечаешь.

– К чему ты клонишь?
– прямо спросила я, останавливаясь. Мы так и не обошли общежитие. Огни фонарей, расставленных по дорожкам, огибающих лужайку перед главным входом, до нас не долетали. Наши лица были в зловещей тени.

– Я разговаривала с ним не так долго, возможно, мои выводы ошибочны. Но знаешь, это последний человек на земле, с кем могла бы общаться моя Майки.
– Дина замолчала и принялась рассматривать траву, в ночи утерявшую свой зелёный оттенок.
– Тем не менее, ты с ним общаешься ближе, чем со мной. Ты ему доверяешь больше.

Она подняла на меня потухшие глаза, в которых читался немой укор.

– Дин, я... всё очень сложно, - запинаясь, попыталась сказать я, но подруга перебила:

– Нет, я понимаю. Ты со временем перестала меня уважать, я же видела.

Ты решила, что у нас разные цели в жизни: ты хочешь стать конс-магом, а я просто найти мужика. Но это не так, я ведь всегда стремилась к тому же, к чему и ты.

– Дина, прекрати!
– ужаснулась я.
– Ты что несёшь-то? Я никогда так о тебе не думала!

– Я помню тот день в библиотеке. Иногда мне кажется, что я его вообще не забуду. Ты тогда на меня так смотрела, как будто я... ты смотрела с разочарованием.

Мне понадобилось несколько секунд, чтобы собраться с мыслями.

– Так, Дина, запомни, пожалуйста, раз и навсегда. Я ужасный человек. Я самый худший человек из всех, что вообще могли родиться на этот свет. Ты же знаешь, какой у меня мерзкий характер. Я взрываюсь за несколько секунд, а потом хожу и извиняюсь перед всеми, кого каждый раз обижаю. В тот день я повела себя, как истеричка, и мне было очень стыдно. Я сто раз проклинала себя за то, что наговорила тебе.

Дина обхватила себя руками. Холодный ночной ветер трепал волосы и заставлял кожу покрываться мурашками.

– Ладно, - гнусаво сказала она, и я поняла, что девушка едва сдерживает слёзы. Ей было действительно очень обидно. Но не за прошлое. За настоящее.
– Но почему, когда ты вернулась в Академию, то не пошла ко мне? Почему ты разыгрывала весь этот спектакль передо мной? Почему ты... почему ты так тепло относишься к Золину, но при этом меня считаешь какой-то обузой? Прошла уже дружба, да?
– Она не хотела обвинять меня в чём-то, но похоже, не смогла контролировать свой голос. В нём явственно прозвучало обвинение.

Я ступила ближе, чувствуя, как от холода замёрзли и руки, и ноги, положила ладони Дине на плечи и сказала жёстко:

– Я никогда не смогу перестать видеть в тебе подругу. Даже если ты отвернёшься от меня, я всегда буду дружить с тобой. Знаешь почему?
– В моём голосе просквозила злость, но она относилась не к Дине. Перед глазами всплыли воспоминания из прошлого. Неприятные, вязкие, мерзкие.
– Я из дома сбежала, помнишь? Мой дядя меня придушить хотел в белой горячке. У меня при себе ничего не было, кроме дара и тапок шерстяных. А шерстяных, потому что у нас дома полы холодные были.

Дина тоже вспомнила. Так ясно и отчётливо, что усмехнулась. Да, я заявилась в Академию гадким утёнком: мелкая, встрепанная, в пижаме. Я ещё под дождь тогда попала. Это потом мне даже на руку сыграло. Перед Аспидом Гарковым я мило облила одного из конс-магов, всегда сопровождающих его, водой со своих волос. Меня приняли. Подселили к Дине.

– Ты со мной одеждой поделилась, помнишь? А потом попросила в кладовке Академии покопаться. Нам было по восемь лет. Все дети в восемь лет тупые и безмозглые, а ты всё равно отнеслась ко мне с добротой и понимаем. Все дети дебилы, и любой другой меня давно бы стулом побил, но ты даже предложила мне листовки по городу расклеить, что пропала девочка и ищет своих настоящих родителей. Это ведь могло сработать, если бы Аспид Гарков не наткнулся на одну такую. А когда нам влетело, мы вместе отдувались.