Шпионка для тайных поручений
Шрифт:
Соня легла на небольшой диванчик, впрочем, достаточно удобный, чтобы читать на нем лежа. Рядом со спинкой дивана на высокой резной подставке стоял бронзовый канделябр с пятью свечами. День уже клонился к вечеру, но можно было обходиться пока естественным светом, падающим в комнату через узкое высокое окно.
Она открыла книгу «История кавалера де Грие и Манон Леско» и погрузилась в чтение.
Соня читала долго. У нее не было часов, да и время не имело для нее значения, так что в один прекрасный момент книга выпала у нее из рук и княжна заснула крепким,
Проснулась она оттого, что кто-то невидимый в темноте расшнуровывал на ней корсет, который она поленилась расстегнуть сама и не захотела вызывать камеристку. Думала, что сделает это позже, перед сном, но сон застал ее в неурочное время.
Наверное, горничная решила помочь ей по собственной воле, и Соня даже застонала от удовольствия — за время сна ее тело, оказывается, изрядно затекло.
Руки, ее раздевавшие, были, безусловно, умелыми. И ловкими. Но что-то смущало Соню, все еще будто плавающую в полуяви, в полусне. Вот что поняла вдруг она: запах! Это были тяжелые, горьковатые и резкие мужские духи!
Вмиг сонной расслабленности, с какой она позволяла себя раздевать, словно не бывало.
— Кто здесь? — отчего-то шепотом спросила она.
Но ей не спешили отвечать, а, наоборот, удвоили усилия по освобождению княжны от платья.
Соня попыталась оттолкнуть от себя цепкие руки, но раздевавший ее как раз к этому моменту расшнуровал корсет. Она почувствовала на себе тяжесть мужского тела и губы, впившиеся в ее с облегчением вырвавшуюся из корсета грудь.
— Отпустите меня! — закричала она, только теперь по-настоящему испугавшись.
И тотчас надушенная, но жесткая и сильная рука закрыла ее рот, а вторая продолжала срывать с нее платье.
Но так, кажется, ее насильник испытывал некоторые неудобства. Потому он сел на ее ноги, одной рукой схватил кисти ее рук, а другой рукой запихнул в ее кричащий рот скомканный шелковый платок.
Потом он обстоятельно связал ее руки куском материи, который оторвал от чего-то. И связанные руки Сони заложил ей же под голову.
— Некоторые глупцы утверждают, будто женщину нельзя взять против ее воли! — довольно шепнул он Соне в ухо. — Хотел бы я призвать сюда своих оппонентов: что бы они сказали, увидев вас в таком вот беспомощном состоянии? Кто может помешать мне сделать с вами то, что я захочу? Согласитесь, я очень ловко освободил вас от этих тряпок. Минутку, я приму лишь кое-какие меры предосторожности, прежде чем зажгу свечу.
Через несколько мгновений и в самом деле у дивана с лежащей Соней появился мужчина в маске и со свечой в руке и некоторое время бесцеремонно ее разглядывал.
— Браво! — сказал он. — Мне повезло. У вас, моя дорогая, просто дивная кожа. Такая бело-розовая и бархатистая на ощупь. А эти изящные розовые пальчики!.. Ни одну женщину я не желал так страстно, как вас. Особенно в темноте, когда я еще не видел вашего лица, а лишь мысленно рисовал его себе… Но действительность превзошла все мои ожидания.
Он наклонился и один за другим стал целовать пальцы на ее ногах, впрочем,
Господи, когда это кончится? Неужели женщины на белом свете так беззащитны, что каждый может делать с ними все, что взбредет в голову! Подвергать унижению, насилию, даже здесь, в Версале, в покоях герцогини де Полиньяк! Разве этот человек никого не боится? Но нет, у него на лице маска. Значит, он всего лишь любитель острых ощущений.
Она попыталась вытолкнуть языком платок, но у нее ничего не вышло, тем более что мужчина тут же заботливо поправил его, сунув еще глубже.
— Вы хотели спросить, кто я, не так ли?
Ей ничего не оставалось, кроме как кивнуть.
— К сожалению, мы с вами незнакомы, и я не могу назвать вам свое имя. Пока. Зато я могу рассказать, как я о вас узнал. Этот идиот Жюль д’Аламбер как раз сегодня рассказывал нам, что в апартаментах герцогини де Полиньяк расположилась русская княжна. Богатая, как подчеркнул он. Жюль у нас известный охотник за состоятельными невестами.
Он присел на край постели и ласково провел по ее груди.
— Ах, какая жалость! Я попортил вашу нежную кожу, детка. На ней остались следы моих поцелуев… Вы правы, я набросился на вас, как хищник. Но если вы наденете платье с небольшим декольте, никто ничего не увидит… Что за черт, отчего вы так дрожите? Перестаньте. Одна моя знакомая негласно присвоила мне титул самого галантного любовника Версаля. Я не причиняю женщинам боль. Если позволите, я сниму с вас эту нижнюю юбку. Она нарушает целостность картины… О, ножки у вас божественны. Так же совершенны, как и все остальное.
Он сбросил юбку на пол, где уже лежала кучей Сонина одежда, и пожаловался ей:
— Самое интересное, я не спросил у графа д’Аламбера ваше имя. Но, может, это и к лучшему. Я придумаю имя вам, а вы — мне, и это станет нашей тайной. Как знать, где мы вдруг встретимся. Я незаметно подойду к вам и шепну на ухо… Гера! Ну да, царица богов, вам подходит это имя… Меня можете звать Зевсом… Для полного соответствия… Так, этого еще не хватало! Ну зачем вы плачете? Разве я урод, карлик какой-нибудь? Посмотрите, много ли во мне изъянов?
Он быстро разоблачился и предстал перед нею совершенно обнаженный, а Соня от изумления даже не сразу закрыла глаза.
Но и с закрытыми глазами она продолжала видеть мускулистую фигуру, черную дорожку волос, спускающуюся от груди до самого… ну, того места, откуда, точно удав из зарослей, выглядывал его орган, какового она прежде никогда не видела. Если, конечно, не считать скульптуру обнаженного Аполлона, где эта деталь была совсем небольшой и не пугала ее воображение.
— Я вам не понравился? — насмешливо спросил ее Зевс. — Вы смущены? Откройте ваши изумительные глаза. Посмотрите на меня, пусть даже и с ненавистью. А я буду смотреть в них и видеть, как меняется ваше отношение ко мне, когда я стану раз за разом брать вас, как в них появляется блаженство, истома, любовь… Ладно, не будем забегать вперед!