Шпионка для тайных поручений
Шрифт:
«А вот тут ты, братец, врешь! — с ожесточением подумал Григорий. — То, что вы проделали с Софьей, ни тебя, ни ее не красит. Она-то это осознала, а вот ты, похоже, нет! Обманом вы хотели соединиться, вот бог вас за это и покарал…»
— Тогда я лишь думал, что она будет мне хорошей и верной женой, не даст мне скучать так, как я непременно стал бы скучать с той, на которой собирался жениться прежде…
— Постойте, граф! — вскричал Себастьян, внимательно следивший за ходом рассказа. — Но вы и словом не обмолвились о том, каким образом вам удалось избегнуть женитьбы на той, которую
Граф смутился, но махнул рукой: мол, рассказывать так рассказывать.
— Я хотел опустить эту часть своего повествования, потому что она существенно удлинит мой рассказ…
— Это ничего, — успокоил его барон де Кастр, — вечер только начинается, а раньше завтрашнего утра вы вряд ли продолжите свой путь. Насколько я знаю, по этим дорогам редко кто путешествует ночью, потому что в этих местах орудует банда некоего Глюка, которую жандармы не могут поймать и отправить на виселицу уже третий год.
Разумовский согласно кивнул. Тредиаковский слегка раздвинул в улыбке губы. Он более не произносил ни слова, но показывал своим видом, что и ему слушать небезынтересно.
— Если я правильно понял, — рассмеялся Разумовский, — вы предлагаете не торопиться, взять еще вина… Это позвольте сделать мне… И слушать меня, и чтобы я говорил, ничего не упуская?
— Именно, — подтвердил Себастьян опять же с молчаливого согласия Григория.
— Хорошо, я принимаю ваше предложение провести вечер вместе, слушая мою историю, где переплетается трагическое и смешное.
Леонид подозвал трактирного слугу и заказал вина сразу на два стола: на свой и на тот, за которым сидел его золотоволосый друг. Как только вино принесли соседям, они восторженно взревели и отсалютовали Разумовскому кружками. Он тоже поднял в знак приветствия руку и снова приступил к своему рассказу.
— Семья невесты встретила меня приветливо, ничего не скажу. Сама Даша тоже была мила и доброжелательна. Но как-то, знаете, без огня. Словно послушная девочка, которой маменька наказала: «Уделяй внимание, детка, этому молодому человеку. Мы с отцом выбрали его тебе в мужья». И дочь отвечает: «Хорошо, маменька, я сделаю так, как вы говорите!»
— Что ж в этом плохого? — наконец открыл рот Григорий. — Послушная дочь, послушная жена.
— Я понимаю вас, — приветливо улыбнулся Григорию рассказчик. — Когда я делал предложение Даше, и сам так считал. Потому и не сомневался в правильности своего выбора. Но когда я встретил Со… княжну, я испытал чувство, похожее на то, как если бы застоявшийся, покрытый ряской пруд вдруг спустили в некое русло, и он по воле случая превратился в ручей, чтобы, набирая скорость, мчаться куда-то вперед. Может, в океан.
— Мсье Разумовский — вы поэт! — с жаром воскликнул Себастьян.
— Наверное, я в то время и впрямь стал думать не прозой, а стихами — так разгорелась моя кровь! Даша, увы, ни о чем не подозревала. Она поехала в имение родителей и собиралась вернуться накануне свадьбы, а я уже готовился к тому, чтобы объясниться с нею, разорвать нашу помолвку и прекратить приготовления к свадьбе…
— Теперь вы увлеклись рассказом о невесте и не сказали нам, как вы познакомились с княжной. Это было романтично?
Себастьян
— Надо сказать, что, увидев княжну впервые — она была сестрой моего полкового товарища, — я не испытал никаких предчувствий, волнения, озарения — знаете, когда люди ощущают, что вот они встретили свою судьбу. Разве что отметил ее нелепый наряд — она куда-то бежала и едва не сбила меня с ног — да ее необычно зеленые глаза, изумруды, и только! Но подумал я об этом как-то отстраненно: мол, а у Николая-то сестрица прехорошенькая! Наутро нам с ним была обещана аудиенция у одного очень высокопоставленного человека. Наверное, я поэтому слегка волновался… К тому же в голове у меня бродили мысли о предстоящей свадьбе и, чего греха таить, о грядущем присвоении мне очередного звания. Словом, впереди меня ждало светлое будущее: удачная карьера, юная скромная девица из знатной семьи, в число родственников которой предстояло войти и мне, богатство, признание. А княжна сидела с нами за столом, у нее вроде болела голова, или еще что-то ее беспокоило. В общем, она не стала долго засиживаться. Ушла в свою комнату. Мы посидели с Николя, выкурили по сигаре и пошли спать.
— А дом у них был большой? — отчего-то поинтересовался барон де Кастр.
— Обычный дом. Слишком большой, чтобы княжеское семейство, бывшее в ту пору довольно бедным, могло его полностью содержать. Часть дома была закрыта до лучших времен, а сам дом не ремонтировался не меньше полувека, так что половицы в нем скрипели, как бы вы ни старались осторожно ступать.
— Эти скрипящие половицы, наверное, повлияли на вашу судьбу, — попытался угадать Себастьян.
— Не просто повлияли, а, как ни смешно это звучит, коренным образом изменили ее. Мой приятель князь Николя видел уже третий сон, а я пребывал в некой полудреме, потому что бравый военный так храпел, что в доме дрожали стены. Наверное, поэтому, услышав осторожный скрип, я сначала подумал, что мне он чудится. Но потом что-то с грохотом упало — позже я узнал, что на кухне со стола свалилась миска, — и я проснулся окончательно…
— Это оказались воры? — затаив дыхание, спросил барон де Кастр; повествование Разумовского он слушал, как ребенок, глядя на рассказчика во все глаза.
— Первой моей мыслью и было: «Воры!» Я взял свой пистолет и осторожно выглянул в коридор. Каково же было мое удивление, когда я увидел удаляющуюся женскую фигуру. Это была княжна. Мысль о том, что это привидение какой-нибудь княгини-прабабушки, не пришла мне в голову — слишком материален был женский силуэт, хотя он и направлялся отнюдь не в жилую часть дома. Если что и могло сбить меня с толку, так только это.
— А вы хороший рассказчик, граф, — заметил больше молчавший Григорий, — перед глазами все так живо и предстает. Затемненный коридор, ведь ваша княжна шла куда-то и уносила с собой свет, — явное предчувствие тайны…
— Не перебивай, Грегор, — осадил его барон, — у меня холодеет кровь, когда я начинаю думать, что это за женская фигура и куда она направлялась. А после твоих слов очарование словно рассеивается. Ты умеешь в момент лишить человека иллюзий…