Шпионка, пришедшая с севера
Шрифт:
— О'кей, — согласился агент. — Вы сможете с ним поговорить. Адвоката, как я понимаю, у вас нет. Что же, рад был познакомиться, мисс Полесская.
В подобной ситуации такая фраза звучала как издевательство.
— Шевелись, дорогуша, — раздался над ее ухом хриплый голос.
Она заметила полную надзирательницу, облаченную в темно-синюю юбку и светлую блузку необъятных размеров. Глаза-щелочки тюремщицы светились равнодушием и презрением. Таня немного понимала по-итальянски.
— Вперед, — сказала надзирательница.
Они пошли по коридору.
— Вот твоя камера. — Надзирательница открыла дверь. — Проходи. И смотри у меня, я не терплю, если что-то не в порядке.
Затем она добавила несколько фраз, которые Таня не поняла. Дверь захлопнулась за ней с оглушительным треском, лязгнул замок и засовы.
Таня все еще не могла поверить, что она в тюрьме.
Присела на деревянный настил, поверх которого лежало одеяло и грязноватое постельное белье. Из скособоченного умывальника, насквозь проржавевшего, капала вода с мерными промежутками. Тане стало страшно.
Она что, проведет здесь ночь?
А если не только эту ночь? Если ее признают виновной? Но ведь она ничего не сделала. И почему ей не разрешают переговорить с отцом. Он все-таки не последний человек, посол в Бертране, у него есть знакомые и друзья в Москве, которые занимают ответственные посты.
Она ринулась к двери, которая изнутри была обита войлоком или чем-то подобным, и что есть силы закричала:
— Откройте, я хочу поговорить по телефону.
Реакции не последовало. Таня ударила по двери, затем еще раз и еще. Наконец, она стала бить ногами и руками. Она с самого начала вела себя неверно. Нельзя было выходить из самолета, почему она поддалась на эту детскую уловку? А вдруг Маргарет или напоминающий спящего варана старик подсунули ей микрочип?
Так и есть, они обвинили ее в преступлении, к которому она не имеет ни малейшего отношения.
— Ну чего тебе? — в «глазок» на нее уставилась толстуха-надзирательница. — Чего орешь, я же тебе сказала, если начнешь буянить, то не получишь обеда.
— Мне нужно переговорить с послом, — закричала Таня.
Отчаяние закрадывалось в ее сердце. Она не хочет провести в этой камере остаток жизни.
— С послом она хочет поговорить, вы только на нее посмотрите, — надзирательница захлопнула оконце.
— Я гражданка Советского Союза, у вас нет никаких прав удерживать меня здесь, — продолжала Таня. — Прошу вас, мне необходимо поговорить с послом, это очень важно!
Надзирательница снова распахнула окошко и прошептала заговорщицки:
— А ты что, правда шпионка? Вот это да, я еще ни разу не видела шпионов. Ты ведь русская. Надо же…
— Я вас очень прошу.
Таня запнулась. Ее знаний итальянского не хватало, чтобы выразить все, что кипело у нее в душе. Но то ли эмоции были написаны на ее лице, то ли итальянка оказалась сердобольной, но в итоге тюремщица
— Я тебе ничем помочь не могу, телефон у нас только в кабинете директора тюрьмы. Если хочешь, я могу ему доложить, что ты желаешь с ним переговорить. Но учти, это все, что я могу для тебя сделать. И не ори, а то мне за тебя влетит. Мне вообще велели с тобой не разговаривать, сказали, что ты опасная преступница. А ты скольких человек убила?
Таня в изнеможении опустилась на деревянный настил. Что же, разговор с директором тюрьмы лучше, чем ничего. Во всяком случае, она была уверена, что отец уже пытается ее освободить. И ее страна ни за что ее не оставит. Она не шпионка, это же очевидно.
Тюремщица не обманула, минут через двадцать — Таня точно не знала, который час, потому что часы, как и другие предметы, у нее отобрали, — появился начальник тюрьмы. Импозантный, с седой бородкой и ласковыми манерами, он чем-то напоминал добродушного семейного доктора, который всегда готов прийти на помощь. Он был одет в щегольской полосатый костюм, а в галстуке сияла звездочка бриллианта.
— Синьора Полесская, — сказал он по-английски, войдя в камеру, — мне доложили, что вы желаете со мной говорить. Если вы не против, мы побеседуем с вами по-английски, увы, русским я не владею. Я — Батисто Пачелли, директор данного заведения. У вас есть жалобы?
— Господин Пачелли, я не понимаю, почему мне отказывают в праве поговорить по телефону с советским послом.
— О, синьора Полесская не так поняла! — Директор развел пухлые бледные ладони. — У вас есть такое право, как и у любого иностранного гражданина, который волей судеб оказался здесь. Впрочем, ваше желание явно избыточно, господин советский посол позвонил из Рима и сказал, что вылетает к нам, он желает лично опекать вас.
Таня немного успокоилась. Ее не бросили в беде, ей хотят помочь. Но все же ей так хотелось увидеть отца.
— Господин Пачелли, — произнесла она. — Могу ли я поговорить со своим отцом, он — посол в Бертране.
— О да, синьора Полесская, — директор погладил бородку. — Я помню восторженные заметки газет, которые восхищались вашим успехом на приеме у князя Клода-Ноэля. Я знаю, что ваш отец — посол Советского Союза в соседнем крошечном княжестве. К сожалению, я не могу позволить вам переговорить с ним, но обещаю нам, вы можете передать мне все, что считаете нужным, и я лично позвоню господину Полесскому.
— Я вам очень признательна, — сказала Таня. Надо же, начальник тюрьмы оказался вполне приветливым и милым человеком.
— Что вы хотите передать вашему отцу? — спросил синьор Пачелли, и в его глазах загорелись недобрые огоньки. — Прошу вас, Таня, я выполню вашу просьбу.
Татьяна поняла — добрый директор тюрьмы хочет выведать у нее шпионские секреты. Надо же, полагает, что будь она шпионкой, она стала бы звонить своим боссам, находясь за решеткой.
— Я все же полагаю, что у меня есть право сделать один звонок. И я хочу видеть посла как можно быстрее.