Шпионские и иные истории из архивов России и Франции
Шрифт:
Киселев заверил императора французов в том, что его преемник в Париже, барон Будберг, – человек весьма опытный в дипломатии и, несомненно, расположенный к Франции.
Месяц спустя, в середине июля 1862 года, граф Киселев с разрешения князя Горчакова отправился на воды в Германию, где провел полтора месяца.
В начале сентября он вернулся в Париж, куда уже прибыл барон Будберг. Киселев приступил к передаче ему посольских дел, а 16 октября получил прощальную аудиенцию у Наполеона. Вручив императору отзывные грамоты, Киселев официально представил ему советника посольства П. П. Убри, который до вступления в должность нового посла назначен был поверенным в делах при тюильрийском кабинете. Вслед за Наполеоном граф Киселев радушно был принят императрицей Евгенией 235 .
235
Там же. Д. 111. Л. 105 – 106. Киселев – Горчакову, 5/17 октября 1862 г.
17 октября стал последним рабочим днем Павла Дмитриевич в качестве посла в Париже. В этот день он составил два донесения и одно письмо, отправленное с курьером в Петербург. Письмо было адресовано императору Александру. В нем говорилось:
Ваше Императорское Величество,
С чувством глубочайшей признательности я имел счастье получить Всемилостивейший рескрипт, которым Вашему Величеству благоугодно было принять мою просьбу об увольнении от должности Вашего Величества Посла при Императоре французов.
Во исполнение Высочайшей воли я представил отзывные Вашего Императорского Величества грамоты, слагающие с меня звание Посла.
Принужденный состоянием здоровья прекратить служебную деятельность, которой я посвящал доныне все свои силы и помышления, я не престану хранить в своем сердце память о милостях Вашего Величества и Ваших Царственных Предшественников.
Да благословит Всевышний попечения Ваши, Государь, о благе подвластных Вам народов! Да упрочит великое дело, столь искренно желанное Вашим Державным Родителям, и столь счастливо совершенное Вами, и да утвердится навсегда благоденствие обновленной Вами России!
С благоговением и беспредельною преданностию имею счастие быть
Две депеши были адресованы князю Горчакову. В первой министр был проинформирован о прощальной аудиенции посла у Наполеона III и о передаче последнему отзывных грамот 237 . Во второй депеше Киселев давал краткие, исключительно лестные, аттестации сотрудникам своей дипломатической миссии в Париже, а также консулам и вице-консулам, работающим в столице Франции и в других городах – Марселе, Бордо и Гавре.
236
АВПРИ. Ф. 133. Оп. 469. 1862 г. Д. 111. Л. 107 – 108.
237
Там же. Л. 105 – 106. Киселев – Горчакову, 5/17 октября 1862 г.
В тот же день граф Киселев сердечно простился с дипломатами, а поутру 18 октября покинул посольскую резиденцию на Фобур-Сент-Оноре, где провел более шести лет. Карета доставила его на приобретенную им квартиру в один из респектабельных кварталов Парижа. Здесь он проведет последние десять лет жизни, продолжая живо интересоваться европейской политикой и, конечно же, тем, что происходило на его родине. Где-то здесь же, в Париже, доживала свой век и его бывшая, давно забытая им супруга. София Станиславовна переживет Павла Дмитриевича всего на два года. Она умрет в бедности, лишившись средств вследствие неискоренимого пристрастия к азартным играм.
В своей парижской квартире время от времени Киселев принимал немногих оставшихся старых друзей, членов императорской семьи и других гостей из России. Среди последних были и либеральные сподвижники Царя-Освободителя, видные деятели Великих реформ, включая двух именитых племянников Киселева – Дмитрия и Николая Милютиных.
Анализируя на покое течение европейской политической жизни, Павел Дмитриевич чувствовал грядущие крупные перемены, сумев даже заглянуть за пределы XIX столетия. «Я убежден, – записал он в дневнике 9 ноября 1866 года, – что наступят большие перевороты в свете и что социальное возрождение изменит в течение XX века настоящее положение дел» 238 . Задолго до Сентябрьской революции 1870 года он предсказал падение режима Наполеона III 239 .
238
Цит. по: Исторический вестник. 1882. № 3. С. 681.
239
Там же.
Граф Киселев умер в Париже 14/26 ноября 1872 года в возрасте восьмидесяти четырех лет. Он завещал похоронить его на кладбище Донского монастыря в Москве, что и было исполнено.
«Дело Каракозова» глазами барона Талейрана
Иностранных дипломатов, в частности французских, всегда поражало в России сакральное отношение простого народа к особе царя, наделявшегося народным сознанием всеми возможными добродетелями, включая отеческую строгость («с нами, мол, иначе нельзя»). При этом царские чиновники, особенно на местах, почти всегда и везде ассоциировались в том же сознании с несправедливостью и алчностью («царь-то хорош, да бояре плохи»).
С другой стороны, и царская власть по крайней мере с 1613 года, со времен легендарного Ивана Сусанина, видела в народе самую верную свою опору, что бы ни утверждала марксистская историческая наука с ее «классовым подходом». Вера царей в «свой народ» лишь укрепилась, пройдя череду дворцовых переворотов, устраивавшихся дворянской верхушкой после смерти Петра I вплоть до воцарения Александра I.
Непонятный для рационально-скептического сознания европейских наблюдателей характер взаимоотношений царя и народа в России отмечали многие иностранцы.
Вот, например, что писал императору Наполеону III из Москвы 15 сентября 1856 года его сводный брат, граф Огюст де Морни, посол Франции в России, приехавший на коронацию Александра II: «…Здесь почти не видно присутствия полиции…
Народ повсюду имеет свободный доступ, его можно встретить даже в дворцовых прихожих. Император может свободно и без всякого сопровождения, утром или вечером, выйти из дворца и отправиться на прогулку – пешком, верхом или в коляске, посреди уличной толпы. Видя такое, невольно начнешь размышлять о том, какими могут быть отношения между правителями и народами» 240 , – мечтательно заключил Морни, имея в виду, что такое положение вещей совершенно немыслимо на его родине, где со времен убийства Генриха IV французские монархи никогда не чувствовали себя в безопасности в окружении своих подданных.
240
Morny, Duc de. Extrait des M'emoires. Une Ambassade en Russie, 1856. Paris. 1892. P. 90 – 98.
Идиллическая картина взаимоотношений самодержца и русского народа была нарушена 4/16 апреля 1866 года, когда человек с внешностью простолюдина выстрелил в императора Александра II, который, как обычно, прогуливался в Летнем саду, недалеко от Зимнего дворца. Потрясение в обществе от этого первого в тысячелетней истории России публичного покушения на жизнь помазанника Божьего было ошеломляющим.
Сам император поначалу подумал, что это месть поляков за подавление им восстания 1863 года. Когда же оказалось, что стрелял русский, назвавшийся после задержания крестьянином, Александр совершенно растерялся. Он искренне и глубоко верил в гармонию своих отношений с народом, которого в 1861 году освободил от крепостной зависимости.