Шпионы «Маджонга»

Тренейл Джон

Они направились по крытому торговому пассажу Фуд-стрит, и Саймон положил руку на плечо Ютуну. Польщенный китаец выпрямился во весь свой небольшой рост и огляделся вокруг, желая убедиться, что окружающие заметили этот знак хорошего к нему отношения. Люди расступались перед забавной парой, давая дорогу иностранцу-гиганту и его спутнику-китайцу, смотревшемуся словно лилипут, по сравнению с Саймоном, и выставлявшему напоказ свою дружбу с англичанином. Некоторые поворачивали головы им вслед, бормоча, что босс «Д. Ю.», должен быть чертовски хладнокровен, коли разгуливает вот так, поссорившись с отцом, но все эти «английские дьяволы» вообще непредсказуемы в своих поступках.

—

Как семья? — спросил Ютун. — Дети здоровы?

— Да, все хорошо, спасибо. А как твои домашние?

— Хорошо, да, очень хорошо. — Ютун был не в ладах с английским еще с юношеских лет, но говорить на кантонском диалекте с таким гостем — он бы не пошел на это ни за что на свете. — У тебя ведь один сын и одна дочь, правильно?

— Правильно.

— По моему мнению, дочери — это очень хорошо.

Саймон был удивлен:

— Я думал, что все китайцы хотят сыновей.

— Да, сыновья это тоже хорошо, но дочери лучше присмотрят за тобой в старости. Каждому человеку надо пару дочерей.

Джинни, шедшая на два шага сзади, услышала эти слова и скорчила гримасу. В ее родной деревне в Китае рождение дочери было таким же «радостным» событием, как наводнение или тайфун. Дочери, проще говоря, считались неэкономичными: иметь их было невыгодно. Только в Гонконге и местах, ему подобных, они стали роскошью — этакие неоплачиваемые сестры-сиделки для престарелых богатых родителей. Но она продолжала идти вперед, будто не расслышав сказанного и взяв под руку гордого от оказанной ему чести Ленни. Ее рука лежала на его, словно кисть выточенной из нефрита статуи на замшевой подкладке. Она бросила косой взгляд на напряженное лицо мальчика, и у нее внутри потеплело. Такой молодой, такой не знающий жизни… С ее губ слетел легкий вздох, и Ленни тут же испытующе глянул на женщину. Для Джинни взять его под руку граничило с недопустимой вольностью, поэтому он одновременно был и горд, и напуган. Тогда почему она так вздохнула? Ленни, которому полагалось испытывать радость, вместо этого почувствовал себя несчастным.

На самом деле она подумала о том, что у нее никогда не было любовника, принадлежавшего к ее собственному народу, и она никогда не чувствовала потребности в этом. Она подумала, со многими ли девушками спал Ленни? Страстен ли он. Силен ли в постели? Или он не отличается от многих других китайцев, что заботятся лишь о собственном удовольствии, торопливых, легко устающих и иссякающих, полагающихся на сомнительную помощь рога носорога, истертого в порошок, и на журналы с голыми девочками? Она знала это, хотя у нее и не было любовников, ибо была знакома со многими богатыми дамочками-китаянками, — как их называют, тайтай, которые не прочь посудачить при случае о своем персональном опыте в этой области.

Ее взгляд уткнулся в спину Саймона. Говорят, что англичанин, женившийся на местной девушке, будет страдать от желтой лихорадки. Тогда, наверное, у нее самой — «белая»?.. Она фыркнула, тряхнула головой, пришедшая в смятение от своих мыслей, стремясь поскорее прогнать их.

В ресторане было шумно и битком посетителей. Но, когда Ютун вел их через переполненный обеденный зал в небольшой кабинет, снятый им на вечер, шум голосов и смех стихли. Посетители разглядывали прибывших гостей. Прежде чем официант закрыл за прибывшими двустворчатую дверь, ведущую в отдельный зал, остальные клиенты тоже причастились праздника для узкого круга лиц: они успели показать себя сотне глаз.

Дело в том, что клан Люков в Гонконге насчитывал примерно пятьдесят человек, и все они собрались сегодня здесь. Ютуну исполнилось шестьдесят три года. Гости сидели за круглыми

столами, но, когда Юнги вошли, все встали и обступили их, громко приветствуя и стараясь быть замеченными богатым англичанином. Ютун усадил Юнгов по левую руку от себя, на почетное место, сам уселся на традиционное место хозяина торжества лицом к дверям и, хлопнув в ладоши, подал знак старшему официанту.

— «Ю шен», — провозгласил он с важным видом, и через несколько мгновений шесть официантов вышли из кухни, неся ингредиенты для рыбы под маринадом.

Саймон внимательно наблюдал, как большими палочками перемешивали сначала свежие овощи в масле, а затем добавили рыбу и побеги фасоли. Он любил сырую рыбу. Обычно такую рыбу в масле подавали только на Новый год, но Ютун считал, что, если блюдо нравится, ты можешь есть его, когда заблагорассудится.

Саймон усердно расправлялся с рыбой и оглядывал зал, довольный тем, что видит так много знакомых лиц. Это были обыкновенные люди: некоторые из них работали на фабриках и в торговых фирмах, но большинство ведало делами небольших предприятий, принадлежавших семейству Люков. Люк Ютун по гонконгским меркам был не слишком уж богатым человеком, хотя у него имелась собственная фабрика по производству текстиля, строительная фирма и пара ресторанов в Вань-чай. Семья, собравшаяся под одной крышей, служила типичным срезом пятимиллионного китайского населения Гонконга, и Саймону все они очень нравились.

— Коньяк, тайпань? — предложение Ютуна вовсе не означало, что пить надо обязательно. Однако Саймон, который с гораздо большим удовольствием выпил бы чаю, с любезной улыбкой принял его. Ютун поднял свою рюмку.

— За тебя, тайпань.

Саймон ухмыльнулся и кивнул.

— И за тебя, лопань, — сказал он, поднимая свою.

Хозяин посмотрел на него с нескрываемым удивлением:

— Ты запомнил!

— Когда это я забывал то, что ты мне говорил. Если «тайпань», написать другими иероглифами, то это означает хозяйку борделя. Неудивительно, почему вы так любите называть нас именно так. [20]

20

В китайском устном всего 400 слогов-морфем, поэтому омонимия очень велика. Обращение «тайпань», в зависимости от выбранных для записи иероглифов, может быть понято и как «высокий судья» или «императорский сановник».

— А «лопань» означает?..

— Это слово значит «старая деревянная доска», другими словами, образное «босс». Почему ты себя так называешь, Ютун?

— Если записать другими иероглифами, то получается имя бога строителей. Очень хороший бог. Много им пользуюсь.

— Пользуешься им?

— О да. Боги очень благосклонны к старому Ютуну, особенно в этом году.

— Рад это слышать. — Саймон состроил унылую гримасу. — Ты должен свести меня с каким-нибудь богом, который помогает тайпаням. Черт, меня называли так последний раз несколько лет назад. Ты всегда меня так называл. Пока я не остановил тебя.

— Я думал, тебе это нравится. Англичане очень смешные в этом отношении. Некоторые из них… — поспешил добавить он, не желая, чтобы его гость принял замечание на свой счет.

Джинни весело рассмеялась.

— Очень смешные, — подтвердила она. — Ютун, ты должен и меня познакомить с каким-нибудь богом. Может быть, тогда я научусь выигрывать в маджонг.

— Бога маджонга трудно найти. Если я найду его, то попридержу для себя! — Ютун потянулся через стол, чтобы чокнуться с Джинни.