Шпионы «Маджонга»

Тренейл Джон

— Нет.

— Почему нет?

— Потому что… — Саймон замолчал. Он готов был уже сказать: «Потому что ты моя жена, я люблю тебя, ты значишь для меня слишком много…». — Потому что по закону жена не может заверить подпись своего мужа.

— Я тебе не верю.

— Джинни!

Настала ее очередь помолчать. Не только Саймон сбивал ее с толку. Кто эта странная женщина, отбросившая китайские традиции и условности, которым насчитывается десять тысяч лет, и осмелившаяся противоречить своему мужу? Неужели она на самом деле сказала это? Сказала своему мужу в лицо, что он лжет? Переживет ли она

этот позор? Да. Она сумеет это сделать. Она должна.

— Я… мне очень жаль. Я не должна была так говорить. Я уверена, что то, что ты сказал о законах, правда. Но я думаю, что тут есть и другая причина.

— Какая причина?

— Я думаю, что это опасно. Опасно быть как-то связанным с этим делом. Если это так, то ты делаешь большую ошибку. Ты слышал, что сказал твой отец? Тебя собираются пригласить в Группу связи. Ты не можешь допустить, чтобы твое имя оказалось замешанным в каком-нибудь скандале… И еще ты не хочешь вмешивать в это дело меня, потому что считаешь, что я нуждаюсь в защите. — Муж ничего не ответил, и она продолжала: — Но Люки тоже нуждаются в защите. Они бежали из Китая. У них нет тех гарантий, которые посчастливилось получить мне. Ты должен подумать о них. Ты должен…

— Ты ошибаешься, Джинни, — тихо сказал Саймон. — Я подумал о них. Здесь нет опасности. Вообще никакой опасности. Но я должен быть уверен в том, что моя подпись заверена. Мне нужно знать это, на случай, если дело дойдет до суда, чтобы я мог представить доказательства.

— Ну вот видишь! Суд, закон… Ты уже знаешь, что с этой сделкой ты наживешь себе неприятности.

— Джинни, будь разумной. Это крупнейшая сделка, которую я когда-либо предпринимал. Я не могу позволить себе рисковать даже такой мелочью, как заверка подписи. И я не буду рисковать.

— Ты не прав, Саймон. Ты не прав так сильно, как только может ошибаться человек. Когда-нибудь ты поймешь это, и ты пожалеешь об этом.

— Нет, не пожалею. Я пожалею только в том случае, если использую свидетеля, которому нельзя доверять или которого нельзя будет потом найти. Значит, это должен быть Люк. А сейчас я хочу, чтобы ты вернулась со мной на кухню и сказала им это.

— Я не хочу! — Но она начала чувствовать, что впадает в отчаяние.

— Ты сделаешь это! Ты сделаешь это для меня, или…

— Да? — Она почти выплюнула это слово. — Или ты сделаешь… что ты сделаешь, муж мой?!

Саймон не сказал ей ничего. Вместо этого он взял ее за плечи с такой силой, что она не могла сопротивляться, и развернул лицом к кухне. Только недопустимость появления перед слугами в слезах удержала ее от того, чтобы громко заплакать.

Саймон уселся на один из стульев, и Люки, подойдя к нему, стали рядом, пораженные невиданным, беспрецедентным спором между Юнгом и госпожой. Он открыл кейс и начал раскладывать на столе документы, сортируя их на две с виду одинаковые стопки. Некоторое время он смотрел на документы, еще раз убеждая себя, что сделал все правильно и ничего не перепутал.

Наконец он оторвал взор от бумаг и заметил во взгляде Люка неприкрытый страх.

Он начал терпеливо разъяснять:

— Когда я буду подписывать эти бумаги, старина Люк, я должен буду сделать это в присутствии свидетеля, который также должен подписать их, удостоверяя

тем самым мою подпись. Свидетель никак не отвечает за содержание этих документов и не несет по ним никаких обязательств. Ты понял меня?

— Да.

Но был ясно, что Люк вовсе не горит желанием ставить свою подпись на бумагах, которые будут читать другие. Бумаги имеют долгую жизнь. Бумаги имеют обыкновение всплывать на свет Божий и оборачиваться против тебя тогда, когда ты меньше всего этого ожидаешь. Саймон ясно читал все мысли, пробегавшие в мозгу его слуги, и решил использовать последнюю возможность.

— Ты не обязан делать это для меня, — сказал он. — Но было бы хорошо, если бы ты это сделал. Я бы предпочел, чтобы это сделал именно ты.

— Я думал, может быть, миссис Юнг…

— Я предпочел бы, чтобы это сделал ты.

Люк беспокойно перевел взгляд с Саймона на Джинни, нервно улыбнувшуюся ему и сказавшую:

— Ты слышал, что сказал хозяин. Лучше ты. — Она уже не хотела плакать. Она хотела отмщения. Она хотела в итоге оказаться правой. Но больше, чем что-либо еще, она хотела забыть это, как страшный сон.

Саймон, не понимавший, что происходит с его женой, снова посмотрел в глаза Люку и увидел в них на этот раз только слепое доверие. Он указал на первый из документов, лежавших перед ним.

— Это меморандум о депонировании некоторого количества акций. — Он помешкал, повторяя в уме все то, что собирался сказать. — Я хотел бы, чтобы ты подписал две копии этого документа. — Он подтолкнул к Люку следующий документ. — Это… доверенность адвокату. Я сейчас подпишу ее — ты должен смотреть за этим. — Он взял свою ручку «Монблан» и расписался внизу листа, вложенного в красную тисненую папку. — Теперь ты. Вот здесь… так.

Саймон положил лист бумаги на документы так, чтобы Люк мог прочесть их содержимое. Слуга взял протянутую ему ручку и аккуратно подписал обе копии свидетельства о депонировании и доверенности адвокату.

— И вот это. — Саймон взял последний документ из первой стопки. — Это договор о предоставлении кредита. Я подписываю его… вот. Теперь ты. Хорошо. Спасибо. И другой экземпляр.

Они продолжали процедуру подписания и заверки документов. Когда чернила высохли, Саймон взял одну стопку документов и сунул ее в массивный коричневый конверт из толстой бумаги, который достал из кейса. Он прошел в холл и перебрал бумаги внутри еще незаклеенного конверта. Отыскав экземпляры меморандума, он достал их. Внизу листа бумаги, под размашистой подписью Люка был штамп магистрата Гонконга, удостоверяющий, что процедура произведена должным образом. Саймон прикусил губу. Еще одна большая ложь, на этот раз его собственному слуге, слепо доверявшему своему хозяину.

Бизнес есть бизнес, сантименты — пустая трата времени. Он принял решение, снова сунул бумаги в конверт и запечатал его. Сейчас, в соответствии с точными инструкциями Цю, у него было два комплекта документов; один для него самого, а другой, такой же комплект, лежал в конверте, предназначавшемся Советскому Коммунальному банку. За единственным исключением, оба комплекта документов были подлинными. Только меморандумы о депонировании акций учредителей Корпорации, принадлежавших Саймону, были фальшивыми.