Штаб армейский, штаб фронтовой
Шрифт:
– Знаешь, Семен Павлович,- Ватутин вдруг перешел на "ты", что было ему совершенно не свойственно,- этот мой поступок, наверное, напоминает решение сержанта принять командование ротой, когда он видит, что вокруг в данную минуту нет никого более подходящего, и отваживается мгновенно, хотя в мыслях успело пронестись столько противоречивых чувств.
– И тем не менее,- отозвался я,- все это решалось, очевидно, не с ходу? Ведь перед этим вы побывали на еще не разделенном Брянском фронте и досконально изучили там обстановку.
– Да хотя и не досконально, но, думаю, основательно ознакомился с ней. Однако переоценил значение Воронежа.
Неожиданно Ватутин умолк, глубоко задумался, а потом спросил:
– Не догадываешься, зачем я рассказал всю эту историю?
Я пожал плечами.
– Хочу узнать, как другой штабник поступил бы в подобной ситуации.
Наступил мой черед поразмыслить, благо дилемма, стоявшая передо мной, была лишь теоретической.
– Наверное, поступил бы так же,- ответил я,- тем более учитывая, что Верховный Главнокомандующий, видимо, не случайно командировал вас на Брянский фронт перед его разделением: идея этой акции была, как я догадываюсь, ваша?
Николай Федорович утвердительно кивнул головой.
Разговор этот, повторю, состоялся гораздо позднее. А забежал я вперед, чтобы сразу познакомить читателя с новым командующим. Если честно, то при встрече его в тот пасмурный октябрьский день я был, пожалуй, разочарован. Все командующие фронтами, которых я знал до этого, исключая В. Н. Гордова, и внешне были незаурядны. С. К. Тимошенко - с кавалергардским ростом, телосложением и выправкой, А. И. Еременко - богатырь вроде Микулы Селяниновича. Статный и элегантный К. К. Рокоссовский... Иначе смотрелся новый командующий: мал ростом, преждевременно располнел, лицо скуластое, поведение, я бы сказал, какое-то нарочито обыденное. Насторожил вопрос Ватутина:
– Что, разве Стельмах еще не приехал?
– с хрипотцой в голосе осведомился он.
Я, признаться, еще не знал, кто такой Стельмах, но догадался, что это начальник штаба фронта. "Вот как,- подумалось мне,- недоволен, что его встречает всего лишь заместитель начальника штаба". Я ответил, что из нового начальства только что прибыл командующий артиллерией М. П. Дмитриев, которого я не успел повидать.
Надо сказать, что Николай Федорович в те дни сильно недомогал и, возможно, поэтому мое первое впечатление о нем было двойственным. Он не спешил приступить к делу, более получаса сидел за столом, пил с наслаждением горячий крепкий чай - отличная заварка оказалась у его расторопного адъютанта Якова Владимировича Сирука.
Разговор командующий вел неторопливо, что находилось в разительном контрасте с темпом нашей жизни и работы в последние дни. Вопросы задавал отвлеченные - о прежней службе, об общих знакомых. Создавалось не очень-то приятное впечатление, будто он беседует со мной как с человеком, встретившимся на перепутье. Видно, посчитал я, Николай Федорович пока не решил для себя вопрос о моей дальнейшей судьбе.
Но вот наконец перешли к делу. Внесли ту самую большую карту, над которой мы начали трудиться еще во время пребывания Г. К. Жукова. За эти двое суток она пополнилась новыми данными, полученными в результате совместной работы с начальниками штабов 63-й и 21-й армий генералами И. П. Крупенниковым и В. А. Пеньковским. И тут командующий как бы сразу сбросил с себя усталость и недомогание, весь собрался и буквально впился глазами в бережно развернутый перед нами на двух сдвинутых походных столах графический документ. И чем дольше Ватутин смотрел на карту, тем больший интерес вызывала она у него.
Пожалуй,
– Что же вы, товарищ генерал, не представляетесь мне по своей новой должности?
– Я еще не назначен.
– С этого момента считайте себя начальником оперативного управления штаба Юго-Западного фронта и первым заместителем его начальника. Второй вопрос,строже произнес Ватутин,- откуда получили столь точную информацию о замыслах Ставки?
Я доложил о посещении штаба Г. К. Жуковым и его беседах.
– И сколько работали над этим произведением оперативного искусства? одобрительно улыбнувшись, снова спросил Николай Федорович, указывая на карту.
– Двое суток.
Поблагодарив нас и отпустив моих помощников, командующий с заметным оживлением продолжал разговор:
– Сразу два приятных сюрприза для меня - готовность варианта плана фронтовой операции в первом приближении и упрочение плацдарма у Клетской. Это замечательно. Маловат, правда, плацдарм, но, думаю, сумеем изловчиться и сосредоточить на нем необходимое количество войск. Молодец Чистяков, а ведь необходимость участия его армии в главном ударе подвергалась сначала сомнению. Меня информировали, что попыток создать эту предмостную позицию - тет-де-пон, как говаривали некоторые наши академические профессора, было предостаточно и все безуспешно. Можете доложить, как это удалось ему?
Я, к счастью, ездил на КП 21-й и был в курсе дела, поэтому рассказал Н. Ф. Ватутину, что генерал Чистяков выбрал для этой цели две лучшие дивизии, пополнил их и обеспечил надежной артиллерийской поддержкой.
– Основную роль,- докладывал я,- сыграла 76-я стрелковая дивизия полковника Таварткиладзе. Это очень дельный командир. В соединении очень много его земляков-кавказцев. Николай Тариэлович, имитировав удар в лоб, двумя полками обошел станицу с юго-запада. Тем временем 278-я стрелковая дивизия полковника Монахова овладела высотами северо-западнее Клетской. Сейчас чистяковцы укрепляют плацдарм. Есть радиоперехват: начальник штаба 6-й немецкой армии генерал Шмидт требует немедленного восстановления положения на этом участке, но воины 21-й цепко держат плацдарм.
Слушая, командующий снова стал рассматривать карту.
– Знаете, каков главный недостаток составленного вами документа?
– спросил он.
– Схематично показано артиллерийское обеспечение,- ответил я.- Наш главный артиллерист отозван Ставкой, а генерал Дмитриев только сегодня прибыл.
– Не надо оправдываться,- сказал Ватутин.- У вас же не было и половины данных о составе артиллерии. Это дело поправимое. Вот приедет Стельмах и вместе с Дмитриевым вплотную займется подготовкой артиллерийского наступления. Ведь при обсуждении его кандидатуры в Генеральном штабе как раз и учитывали близкие взаимоотношения Стельмаха с "богом войны".
Когда я познакомился в дальнейшем с Григорием Давидовичем Стельмахом, то узнал, что действительно большая часть его службы в армии протекала в артиллерии. Он прошел хорошую школу под руководством такого выдающегося артиллериста, как В. Д. Грендаль. Стельмах был его заместителем в начале 30-х годов по должности инспектора артиллерии РККА. Как отличного артиллериста моего нового начальника хорошо знал и А. М. Василевский, с которым они в те же 30-е годы служили в Управлении боевой подготовки Сухопутных войск.