Штаб армейский, штаб фронтовой
Шрифт:
– Не унывайте, наступит час, когда мы с вами, товарищи, засадим гитлеровцев в котел, да так, что они оттуда не выберутся.
Александр Васильевич Петрушевский, как бы размышляя вслух, заметил:
– Засадить-то засадим, только когда это будет?
Тем не менее все выпили за грядущие Канны для захватчиков. Я, правда, по своему обыкновению лишь пригубил чарку, поскольку никогда не употреблял спиртного. Откровенно говоря, мало кто из нас надеялся тогда, что такое может случиться с гитлеровцами всего через каких-то полтора месяца после нашего собственного избавления из Брянского котла.
И вот в конце ноября - начале декабря у нас действительно затеплились кое-какие надежды, хотя враг по-прежнему яростно атаковал войска
Невзирая на трудности передвижения в темные зимние ночи, войска шли быстро, чему способствовала тщательная разработка штабом армии удачных маршрутов. Используя многочисленные грунтовые дороги, части двигались параллельно друг другу. Кавалеристы преодолевали за сутки в среднем 40 километров, мотопехота и танки - до 100-140. Часть пехоты все же удалось перебросить по железной дороге, а остальная двигалась в основном в пешем строю, иногда ее выручал гужевой транспорт.
Помню, как я верхом подъехал к колонне 1-й гвардейской стрелковой дивизии (бывшей 100-й). С пригорка на пригорок при лунном свете змеилась темная лента, двигавшаяся в полном безмолвии. Пригляделся. Вот молоденький боец ткнулся лбом в алюминиевый котелок шедшего впереди высоченного товарища. Протирая глаза, он почти беззвучно чертыхнулся. Оказалось, что боец спал на ходу, да и не только он один. Невольно подумалось, как тяжело нашим воинам. Весь день они находились где-то на лесной поляне, не разжигая костров, а ночью начался марш. Какой же заботы заслуживал личный состав, и наш Военный совет требовал от всех командиров и политработников постоянно держать в центре внимания вопросы снабжения и отдыха подчиненных.
Я поехал в голову колонны и нагнал также ехавшего верхом генерала И. Н. Руссиянова. Иван Никитич в белом полушубке с пушистым воротником и в такой же ушанке был трудноузнаваем. Ведь я видел его последний раз в боях под Минском, в прокопченной пороховым дымом, в жухлой от пыли и пота гимнастерке.
После взаимных теплых приветствий я предложил дать отдохнуть людям, сделать привал. Он посмотрел на часы и сказал:
– Да, время.
По колонне шепотом передавали команду на привал. Люди ничком ложились на рыхлый снег и тут же засыпали...
Дружески беседовали мы с комдивом и комиссаром дивизии К. И. Филяшкиным. Пользуясь доверительными отношениями, сложившимися между нами, я спросил Руссиянова, для какой цели, по его мнению, предназначается сейчас дивизия.
– Ничего не ведаю,- отшутился комдив,- радуюсь лишь тому, что опять попал в 13-ю армию. Хотел у тебя, Семен Павлович, узнать, в какое пекло вы нас двинете.
Я дипломатично умолчал о том, что мы сами знаем об этом не больше, чем он. Из дальнейшей беседы с Иваном Никитичем убедился, что его дивизия является едва ли не лучшим соединением фронта. В состав 1 -и гвардейской входило четыре полнокровных стрелковых полка (85, 331, 355 и 1098-й), в ней насчитывалось почти 9 тысяч человек, 37 минометов, 26
Отдохнули люди минут 10-15, и снова марш...
Вскоре же состоялось мое знакомство и с командиром 5-го кавалерийского корпуса генералом В. Д. Крюченкиным. Это соединение я выводил к селу Орехово. Василий Дмитриевич выглядел так, будто шла гражданская, а не Великая Отечественная война: лицо его было отмечено глубоким шрамом, как видно, от сабельного удара, на голове - лихо заломленная кубанка, на плечах косматая бурка, из-под которой выглядывал серебряный эфес казачьей шашки. Василий Дмитриевич родился в нищенской крестьянской семье близ Бугуруслана. В первую мировую войну сражался в гусарском полку, поэтому кавалерийская выправка у него была отменная. В гражданскую войну воевал в 1-й Конной армии. Это был одаренный военачальник - и не только кавалерийский. В дальнейшем он небезуспешно командовал общевойсковыми, а также танковой армиями.
Генерал Крюченкин уверенно выразил предположение, что его корпус предназначается для наступательной операции.
– Как же может быть иначе?!
– сказал он.- В октябре - ноябре 1919 года я громил под Касторным деникинцев, а теперь на том же месте буду громить гитлеровцев!
И действительно, конники Крюченкина бились здесь умело, самоотверженно, и 5-й кавкорпус был преобразован в 3-й гвардейский.
Другие работники нашего штаба вывели на левый фланг армии также 32-ю кавалерийскую дивизию, 34-ю мотострелковую и 129-ю танковую бригады, 4-й гвардейский минометный и 642-й пушечный артиллерийский полки. Правда, большинство из этих соединений и частей были укомплектованы довольно скупо. Так, в 129-й танковой бригаде было всего 16 легких машин устаревших конструкций{89}.
Сосредоточение резервов было в полном разгаре, когда Авксентия Михайловича 20 ноября вызвали в штаб фронта. Я тоже участвовал в поездке. По прибытии в Воронеж мы надеялись встретиться с маршалом Тимошенко, но его на месте не оказалось, он находился под Ростовом, где шли ожесточенные бои за возвращение в наши руки жемчужины Дона, как несколько высокопарно выразился принявший нас без промедления начальник штаба Юго-Западного фронта П. И. Бодин. Это был сухощавый, собранный генерал. Правда, с его подтянутой фигурой и несколько хмурым лицом контрастировали по-детски любопытные голубые глаза. Он внимательно, не прерывая, выслушал Городнянского, сообщившего о ходе боевых действий и прибытии резервов, затем задал несколько уточняющих вопросов, а после этого сказал:
– Не исключено, что в ближайшее время будет нанесен мощный контрудар по врагу, рвущемуся к столице. Как подсказывает логика, главную роль в нем сыграют Западный и Калининский фронты, а на флангах им должны будут, надо полагать, содействовать Северо-Западный и наш, Юго-Западный, фронты{90}.
– Сил у нас,- продолжал Павел Иванович,- мало, всего три армии: 3, 13 и 40-я. Судьба распорядилась так, что именно вашей многострадальной 13-й армии доведется, видимо, сыграть существенную роль в этом деле... Вы изучаете войска, прибывающие в район Касторного? Как будете использовать их, когда они перейдут в ваше подчинение и вы получите активную задачу?
Здесь Авксентий Михайлович допустил ошибку. Он ответил, что небольшую часть новых войск употребит для упрочения обороны под Ельцом, а остальные будет готовить к контрудару в тыл 34-му армейскому корпусу генерала Метца, наседающего сейчас на армию. Как оказалось, в последующем смысл этой неосторожно брошенной командармом фразы был доложен главкому. И Тимошенко{91}, опасаясь, что с таким трудом сколачиваемая ударная группировка может оказаться раздерганной для внутренних нужд армии, принял не очень-то приятное для нас решение сохранить сосредоточиваемые в районе Касторное, Тербуны войска в своих руках.