Штаб армейский, штаб фронтовой
Шрифт:
Александр Михайлович удивленно поднял брови и спросил, достаточно ли толкового командира направляли к Родину? Я дал самый лестный отзыв о капитане Трактуеве. Кирилл Семенович же вновь, как говорится, весь вскипел и, обращаясь к Новикову, бросил:
– Отправляйтесь сейчас же в 28-й, передайте Родину, что он отстранен от должности, и вступайте в командование корпусом!
В это время на лице Василевского, несмотря на все самообладание Александра Михайловича, можно было прочесть борьбу противоречивых чувств, но уже через секунду-другую он полностью овладел собой и, как обычно, ровным голосом сказал командарму:
– Не горячитесь, Кирилл Семенович. Лишь крайность
Генерал Новиков высоко ценил Родина, и миссия, которую, только что хотел поручить командарм, была ему явно не по душе. Он вопросительно посмотрел на Москаленко, и тот произнес:
– Выполняйте приказ начальника Генштаба.
Четко повернувшись, наш главный танкист быстро вышел из комнаты, и уже через минуту вездеход умчал его к переправе. Я вышел вместе с ним, распорядился быстро организовать ужин, а пока ввести пленного, недавно доставленного разведчиками корпуса Родина. Это был ефрейтор стрелок-радист танка T-IV, захваченный в плен контуженным, но наши врачи быстро поставили его на ноги. Квалифицированная медицинская помощь и заботливый уход удивили пленного и в какой-то мере расположили его к нам, но многословным не сделали. Я полагал, что допрос высокопоставленными генералами подействует на него положительно, и не ошибся.
Когда ввели пленного, к нему обратился А. М. Василевский, сказав, что является, представителем высшего командования Красной Армии. Ефрейтор вытянулся в струнку и произнес:
– Если господин генерал-полковник гарантирует мне жизнь и возвращение к семье после войны, я расскажу все, что знаю.
– А что,- спросил Александр Михайлович не без юмора,- вы все же полагаете, что от Советского Союза что-либо останется после этой войны?
– Недавно я действительно думал, что ничего не останется, - ответил пленный, - но после того, как мы прошли от границы до Харькова, а затем до Дона и я в одной из школ внимательно рассмотрел на большом глобусе, какова истинная протяженность России, то невольно усомнился в этом. А потом - ваши танки. Доктор Геббельс давно уже сообщал, что все русские танки и заводы, производящие их, уничтожены, но на нас шло столько новеньких Т-34, что пришлось усомниться в полноте информации доктора Геббельса.
Из показаний пленного особенно важным было то, что его батальон, наряду с другими подразделениями 2-го танкового полка 16-й танковой дивизии, входит в боевую группу майора Витцлебена, которая поддерживает 3-ю моторизованную дивизию, имеющую ближайшей задачей овладеть переправой через Дон у Калача. От ефрейтора мы узнали также, что его дивизия вместе с 3-й и 60-й моторизованными составляет 14-й танковый корпус. Далее пленный сказал:
– После изнурительных боев у Северского Донца, Оскола и Бурлука, в которых дивизия понесла большие потери, нам дали отдых и пополнили, судя по нашему полку, до предвоенной численности.
– Значит, до штатной?
– спросил А. М. Василевский.
– Я не знаю штатной численности войск,- ответил ефрейтор
Начальник Генштаба достал из бокового кармана кителя небольшую, но довольно толстую записную книжку, полистал ее и протянул К. С. Москаленко, который, прочитав текст, дал книжку мне. На открытых страницах убористым каллиграфическим почерком А. М. Василевского был написан штатный состав танковой дивизии. В ней насчитывалось 16 тысяч человек, 309 танков и САУ, 25 бронеавтомобилей, 160 бронетранспортеров,
После допроса ефрейтора Александр Михайлович приказал одному из сопровождавших его обеспечить безопасность доставки пленного в лагерь под Москвой.
Когда накрыли стол для скромного ужина, Александр Михайлович, уже совсем отошедший после взволновавшего его инцидента с Родиным, сказал:
– Ну что же, товарищи, давайте отведаем чайку из антикварного самовара. Или это бутафория?
– шутливо спросил он меня и продолжал: - Что же, карты противника на ближайшее время почти полностью раскрыты. Полученные нами сегодня данные дополняют и уточняют имевшиеся у Ставки агентурные сведения. Враг очень серьезный. Хорошо, что вы его остановили. Теперь необходимо отбросить танки Витцлебена и мотопехоту 3-й моторизованной дивизии как можно дальше от переправы и одновременно высвободить окруженные дивизии 62-й армии. Нам же с Гордовым надо следить теперь и за участком и районе Нижнечирской, куда нацелились 24-я танковая и две пехотные дивизии. Это тоже опасный противник.
Не успели мы перекусить, как раздался звонок от генерала Новикова. Он доложил, что обстановка в 28-м корпусе действительно сложилась такая, что, пожалуй, и он вынужден был бы поступить, как Родин. Сейчас соединение получает пополнение и готовится к третьей за сутки атаке. Тем не менее комкор готов выехать в штаб армии.
– Пусть тщательно готовит удар. Мы сами приедем на его КП,- ответил Александр Михайлович. Если гора не идет к Магомету, то Магомет идет к горе,опять шутливо заключил он, видимо, стараясь поднять наше настроение, заметно упавшее после получения сведений об огромном превосходстве противника.
Мы с Москаленко стали отговаривать Александра Михайловича от поездки, ибо она была сопряжена с немалым риском. Переправу часто бомбили, а к КП 28-го корпуса, перебравшегося теперь в Березовский, недавно прорывались вражеские автоматчики. Хорошо, что подоспели мотострелки старшего лейтенанта Суха, которых Родин в тот день вызвал к себе в качестве корпусного резерва. Но начальник Генерального штаба был непреклонен и вместе с К. С. Москаленко выехал в Березовский.
Что же все-таки заставило Родина сделать такой странный для военного человека шаг? Сам он рассказывал об этом так:
– Хотя во время второго удара пробить оборону противника нам не удалось, появились весьма обнадеживающие признаки, что сопротивление гитлеровцев в полосе действий бригады Лебеденко слабеет. Об этом свидетельствовали ставший беспорядочным артогонь и то, что нескольким танкам 1-го батальона удалось ворваться в глубину обороны неприятеля, а также донесение разведчиков, что перед 55-й бригадой началась эвакуация немецких штабов и тыловых служб. Но для 39-й бригады обстановка складывалась крайне неблагоприятно. Стремясь подойти к вражеским позициям скрытно, подполковник Румянцев повел танки низиной, где едва струилась безымянная речушка. Сначала шло все нормально, а затем, когда ложбина оказалась заболоченной, часть машин увязла и стала легкой добычей немецкой артиллерии. Комкор, выискивая возможности развить успех Лебеденко и выручить из беды танки Румянцева, отдал уже соответствующее распоряжение, и в этот момент последовал вызов его к начальнику Генерального штаба. Танки Румянцева удалось вывести из-под огня, но они не успели нарастить удар бригады Лебеденко