Штильскин
Шрифт:
— О нас, — перебил Шляпник.
— Что?
— О нас. Ты здесь не о нас разговаривать.
— О себе.
— О нас.
— Расскажи мне о дворфе? — Траль попытался сдвинуть беседу с мёртвой точки.
— Я не знал твоего отца, жирный ты идиот, — бросил Шляпник и разразился диким смехом, который тут же оборвался. Он подался вперёд, посмотрел по сторонам, словно, желал убедиться, что в камере никого больше нет, и прошептал: — Всё в порядке. Я знаю твою тайну; мне можно рассказать. Как видишь, я и сам сижу в окружении тайн.
Шляпник
— Ясно, — сказал Траль. — Тогда расскажи о Румпельштильскине?
Шляпник покачал головой.
— Избегая темы, ты не сделаешь лучше, знаешь ли.
— Дворф Румп…
— Да, да. Он сбежал, я ему помог, никакой тайны тут нет. Не считая той тайны, что я тебе не рассказываю. Но у дворфа собственный план, причём уже довольно давно.
— Зачем ты отправил его к своему сыну?
— А, мой малыш. Как он?
— В порядке.
— Он… здесь?
— С чего ему быть здесь? — спокойно переспросил Траль.
— Я просто подумал, что дворф вдохновит его на посещение своего старого доброго папочки.
— Твоего сына отправили в Тосторонье в целях предосторожности. С трудом представляю, как мелкий дворф мог бы его переубедить.
Шляпник выглядел расстроенным, но внезапно его лицо расплылось в ухмылке.
— Что ж, вернёмся к делу. Я отвечу на все твои вопросы, если ты скажешь мне, с кем именно из вас я сейчас разговариваю.
На лбу Траля проступил пот. «Быть не может. Как он узнал?». Тралю повезло прожить долгую жизнь, что позволило ему пережить множество людей, а детали его прошлого, основная их часть, была похоронена в Агентстве, либо в Архиве и в памяти тех немногих, кто тоже жил долгую жизнь.
Шляпник подался вперёд.
— Безумец не может обмануть безумца, а я, как тебе известно, совершенно безумен. Я знаю вас, Траляля… и Труляля. Но, как я и сказал, я сохраню вашу тайну. Я лишь желаю знать, с кем именно сейчас разговариваю. Вот и всё.
Траль попытался собрать. И не никак не мог.
— А…э…ы…
— Это не совсем по-английски, не так ли? Послушай, мне известно, что ты сумел убедить всех вокруг, что две твои личности слились в одну, следовательно, ты совершенно нормален и способен вести себя, как обычный член общества. Но, мне лучше знать. Я знаю, каким образом ты добываешь столько информации. Знаю, почему ты так здорово справляешься с безумцами и преступниками Этосторонья. Всё потому, что ты такой же безумец. Только лучше скрываешься. Вы оба предали сами себя. Вы оба до сих пор здесь, для меня это очевидно. Вы — шарада, подделка, подражание. Вы — великолепный театр из двух актёров, но с одним голосом. Итак, — сказал Шляпник и распрямил тонкие костистые пальцы в вопросительном жесте, — скажите, что я неправ.
Траль обильно потел. Он ведь был осторожен. После терапии он смог убедить всех, что сумел развить нормальность в изящное искусство.
— Ты… т-т-ты неправ.
— Да?
— Я здесь не о нас разговаривать. — Траль закрыл рот
— Ааа, ну, вот вы где. Вы должны признать, что вырывать страницы из моей обширной книги — не самая плохая идея. Гораздо лучше быть теми, кто вы есть, нежели теми, кем вас хотят видеть люди.
— Н-но, ты же сумасшедший.
Шляпник широко улыбнулся.
— Значит, друзья мои, вы в отличной компании.
Траль слегка дёрнулся и разразился слезами.
Шляпник встал в полный рост. В свете свечей, отбрасывающих тени на стену и при звуках грома, ревевшего за пределами Башни, Шляпник выглядел поистине жутко, его волосы свисали жирными нитями, изодранная одежда висела на тощем теле.
В голове агента Труляля ревел без остановки, а Траляля лишь тихонько всхлипывал. Нити здравого рассудка, что всё это время превосходно разъединяли личности Труляля и Траляля, оказались разорваны за считанные минуты. Когда он был ребёнком, Траляля и Труляля были двумя личностями, застрявшими в маленьком теле, не противоборствующими, а, скорее, сиамскими близнецами. Они ссорились, дрались, договаривались, любили и смеялись. И всё же, подобную странность можно терпеть лишь какое-то время, поэтому встал выбор: пройти терапию или сесть в Башню до того, как его безумие причинит кому-то вред. Решение было закономерным.
— Тролль! — выкрикнул Шляпник.
Послышались шаркающие шаги, запоры отъехали в сторону. Дверь слегка приоткрылась и тролль сунул в проём уродливую голову.
— Чо надо? — прорычал тролль.
— Кажется, наш дорогой друг немного сошёл с ума. Не найдётся ли где-нибудь свободной камеры, чтобы он мог отдохнуть? Я пригляжу за его рассудком, пока он будет спать, — вежливо пояснил Шляпник.
— Ты чо с ним наделал?
Шляпник принял искренне удивлённый и невинный вид.
— Я? Мы просто разговаривали, и вдруг он… сами посмотрите.
Тролль распахнул дверь. Лампа осветила камеру, явив взору крупную круглую фигуру, которая сидела на полу посреди камеры и всхлипывала. Тролль взглянул на Шляпника, тот пожал плечами.
— Я даже не смог рассказать ему свою тайну, — сказал Шляпник и разочарованно покачал головой.
Тролль подошёл к Тралю и взял под руку.
— Так, лан-лан, всё путём, он на многих так влияет.
Тролль взял свечу и за руку потянул Траля из камеры. Тот встал, понурив голову, и оба вышли из камеры, оставив Шляпника в одиночестве.
Дверь захлопнулась и свет покинул помещение. Шляпник стоял посреди камеры и маниакально ухмылялся.
Глава пятнадцатая
Мигунизм
Роберт решил, что, чем чаще он будет путешествовать по запутанной системе дверей, тем легче это путешествие будет ему даваться. Он ошибся. Он сбился со счёта, сколько раз оборачивался и прыгал в дверь, а тошнотворное чувство, которое расползалось по кишечнику и щекотало миндалины, никуда не делось.