Шторм и штиль[с иллюстрациями]
Шрифт:
"Только ты, Андрей, задерживайся там долго, — читал командир корабля, — мы тебя снова поставим своим бригадиром. С тобой хорошо было: если уж работать, так работать. А может быть, ты женился, пришвартовался к какой-нибудь морячке? Ты и морячку свою сюда вези. Мы ее тут переквалифицируем. А если нет у тебя морячки, то и не надо, у нас есть такие горнячки — взглянешь и зашатает тебя, как при десятибалльном черноморском шторме… Мы прочитали в газетах приказ о демобилизации. Получается, что и ты под этот приказ подходишь. Вот и решили
Дальше Юрий не читал. Письмо будто выбило почву из-под ног. После него не о чем говорить с Соляником. Уедет. Ясное дело, уедет. И, уже ни на что не надеясь, спросил:
— У вас родители в Кривом Роге?
— У меня нет родителей. Погибли во время войны. Отец моряком был на Балтике, капитан-лейтенант… Мать — врач… Я их едва помню… как в тумане…
— А братья, сестры?
Никого у меня нет, один я. Рос в детдоме… Там и специальность получил. После войны, сами знаете, строители очень нужны были… Вот нас, почти всех ребят, и научили строительному делу, к тому же еще и высотником стал. А я — только благодарен. В высотники не всех берут. Здоровье нужно иметь и… талант, что ли…
— Да, да, конечно, — машинально согласился Баглай, а сам подумал: «Так вот ты кто, Андрей Соляник! Вот ты какой со всей своей вроде и несложной биографией!.. Правду сказал замполит Вербенко: «Не с себя начинай, а с людей, с подчиненных!..» Наверняка он знает все о Солянике. А я не знал».
Он поднялся, заходил по каюте.
Соляник, напряженный, собранный, исподтишка следил за ним. Что еще скажет командир? Будет просто замечательно, если на этом разговор закончится. Но Юрий Баглай снова сел в кресло напротив.
— Вы уже ответили на это письмо?
— Еще нет…
«Ага! Значит, раздумывает, колеблется… Разговор заканчивать нельзя…»
— Конечно, такое письмо и меня не оставило бы равно душным, тем более вас. Но хочу, чтобы вы меня поняли. Не мне лично и не Курганову нужно, чтобы вы остались на корабле, а всему флоту. Флот состоит из таких, как мы с вами. Вы уйдете, я уйду, а кто останется? Да и о себе скажу: я был бы рад служить с вами… Не всякому предлагают сверхсрочную службу, и тем более не каждому — быть боцманом на корабле. Это же честь… Да еще если тебя повышают в звании…
— Извините, товарищ лейтенант, я вас не понимаю, какое повышение? — Соляник знал, что где-то в штабных канцеляриях уже оформляется его демобилизация, что скоро он забросит через плечо синий рюкзачок с запасной или старой формой и поэтому в разговоре с командиром корабля держался проще, чем обычно.
— Вам будет присвоено звание главного старшины, — сказал Баглай и сам удивился, потому что ни с Кургановым, ни с Вербенко об этом разговора у него не было. Просто ему показалось, что это самый сильный аргумент, которым можно убедить Соляника, а кроме того, он подумал, что боцмана на
Услыхав это, Соляник не мог остаться равнодушным. Зашевелилась коварная мысль: «А может, и в самом деле остаться? Неплохо быть главным старшиной. И на корабле, и на берегу к тебе совсем по-иному относятся. Но не следует вот так сразу соглашаться…»
И Андрей Соляник ответил:
— Разрешите подумать, товарищ лейтенант.
Юрий Баглай облегченно вздохнул.
5
Купаться уже нельзя. Холодно.
Но Ляля есть Ляля:
— К морю! И только к морю!.. У тебя же сегодня столько свободного времени. Ну, подари его мне!
Соляник расцвел:
— Да я подарю тебе весь мир… Все подарю…
Издали море было похоже на огромный серый смушек. Тяжелые темно-зеленые волны бились о берег. Брызги летали над камнями и накрывали их сизыми крыльями.
— Как хорошо! — задумчиво проговорила девушка. — Неужели ты сможешь прожить без моря?
Андрей сказал то, с чем, собственно, и спешил сегодня к Ляле:
— Со мной разговаривал командир корабля.
Ляля сразу же догадалась:
— О сверхсрочной? Да?
Андрей удивленно взглянул на нее. Знает?! Настоящая цыганка-гадалка! И не без гордости ответил:
— Конечно.
— И как он с тобой говорил? Рассказывай, рассказывай скорее…
Никогда еще так со мной не разговаривал. Просто. Даже по-дружески… Боцманом хотят меня сделать, звание главного старшины дают.
— И ты еще раздумываешь? Колеблешься?..
— Легко говорить… Ты же знаешь — я так ждал демобилизации… Мечтал о ней… Сплю и вижу себя на ново стройке, среди старых друзей…
— А разве здесь, на море, нет у тебя друзей? Да и Баглай теперь стал другим. Все будет хорошо, вот увидишь…
— Пожалуй, ты права… — Андрей вспомнил разговор с командиром корабля и вдруг засмеялся: — Вот как в жизни получается, разругаешься с человеком при первом знакомстве, а потом и до дружбы дело доходит.
Разговор с командиром корабля растревожил душу Андрея Соляника. «Остаться или уехать?» — думал он, и, хоть право выбора поднимало его в собственных глазах, он никак не мог решить, к какому же берегу пристать.
— Так что же делать будем, Лялечка? — спросил наконец Андрей.
Накатилась с моря большая волна, взмыла в поднебесье, повисела, будто что-то поддерживало ее снизу, с самого дна, и с грохотом рухнула на камни, а соленые брызги, подхваченные ветром, рассеялись серебристым маревом, осыпая Андрея и Лялю.
Девушка вздохнула и покорно сказала:
— Где ты, Андрюша, там и я… Вот только как же мы — без моря? Смотри, какое оно!.. Ох, Андрюша!..
Сам сильный и волевой, Соляник любил в ней эту покорность, понимая, что она у девушки не от характера, а о любви к нему.