Шторм и штиль[с иллюстрациями]
Шрифт:
— Говорил, товарищ лейтенант. А они в одну точку: «Прислали, вот и учись. Знали, кого и куда посылать», ну, и учился через пень колоду… А теперь… сил моих нет!..
— Вы, помнится, просили, чтобы вас списали на берег.
Мартын Здоровега вскочил с кресла. Глаза его испуганно округлились, лицо побледнело.
— Нет-нет, не списывайте меня, товарищ лейтенант. Я уже прижился на корабле, привык. Тут так хорошо. На суше служить каждый сможет, а на море…
Терпение Баглая лопнуло.
— Так чего же вы все-таки хотите?
— В боцманскую команду хочу, товарищ лейтенант!
— Вот
— Не новость, товарищ лейтенант. Хоть у боцмана спросите, он знает. Я и палубу швабрю, и медяшку драю, а сегодня даже на берег не пошел, шлюпку подкрашивал. Боцман похвалил, говорит: «Я из тебя настоящего моряка сделаю».
— Настоящим моряком хочется стать?
— А как же, товарищ лейтенант!.. Вернусь на «гражданку», меня первым делом спросят: «Ты кем на корабле служил?» Что я им скажу? Коком?.. Смеху будет на весь поселок. А если в команде — я тельняшку напоказ, чтобы у них аж в глазах зарябило, бескозырку… — тут он замялся немного. — Бескозырку, как надлежит по уставу, на два пальца над бровями, штаны заглажены, ботинки блестят. «Матрос боцманской команды, вот кто я такой на флоте!» Они и приумолкнут, потому что в нашем поселке еще ни одного матроса не было и нет… Товарищ лейтенант, переведите меня из коков в боцманские матросы…
«Ой, Здоровега, Здоровега Мартын! — думал Баглай. — И откуда ты взялся на мою голову?..»
— Хорошо, — сказал Баглай, — идите в камбуз, занимайтесь своим делом, а я подумаю.
— Спасибо, — поблагодарил Здоровега, но спохватился — ведь разговаривает с командиром корабля — и сразу вытянулся, как мог. — Есть, идти в камбуз, а вы подумаете!
10
Приказ о выходе в море Юрий Баглай получил в конце дня.
Задание несложное. Но на корабле снова будет Курганов.
Юрий до позднего вечера просидел над планом похода и потом долго не мог уснуть. Думал о молодых (как сдадут они свой первый морской экзамен?), вспоминал «стариков», ушедших с корабля… И Куценького нет, и Кавтарадзе, и Лубенца, остался только кок — он и сам видел, что из Мартына Здоровеги кока не получится.
Утром Юрий чувствовал себя разбитым: не выспался, да и нервничал порядком. Приказал Солянику сделать особенно тщательную приборку — корабль должен сиять чистотой. Погода стояла сухая, солнечная, шторма не предвиделось. Времени до отхода в море было в обрез, и, чтобы успеть все сделать, Соляник послал на уборку самых быстрых и ловких матросов, а неповоротливый Мартын Здоровега стал вахтенным возле трапа.
Обходя корабль, боцман задержался возле него.
— Смотрите же, отрапортуйте командиру дивизиона как положено, по всей форме! — приказал он.
— Есть, отрапортовать, как положено! — И Здоровега затянул потуже пояс на своем круглом животе, выпрямился и сделался, будто выше и стройней. Он представил себе, как четко доложит, даже услышал разговор, который произойдет потом в каюте командира корабля:
«Кто этот молодой матрос, который так хорошо рапортовал мне?» — спросит командир части.
«Это Мартын Здоровега, — ответит с гордостью командир корабля. — По флотской специальности кок, но матрос очень исправный».
«Отметить
Он вовремя увидел, как Курганов вышел из дверей штаба и направился к кораблю.
И вдруг разволновался. Командир части подходил все ближе, и волнение молодого матроса нарастало. Мартыну уже казалось, что у него дрожат руки и ноги. Он старался успокоиться и поэтому нервничал еще больше. А когда Курганов ступил на трехметровый деревянный трап, переброшенный с кормы на берег, в глазах Здоровеги потемнело… Он шагнул навстречу капитану второго ранга, скомандовал всем, кто был поблизости «смирно!» и вдруг… грохнулся на палубу…
Упал как подкошенный.
Подвела его надраенная до блеска, скользкая, как лед, палуба… Однако Мартын Здоровега не растерялся и, держа руку у бескозырки, лежа отрапортовал:
— Товарищ капитан второго ранга, докладывает вахтенный у трапа матрос Мартын Здоровега!..
Курганов, конечно, видел, как все это произошло, и, стараясь не улыбнуться, приказал:
— Встаньте и повторите.
Здоровега вскочил с такой быстротой, словно его подбросила неведомая сила, одернул на себе одежду и доложил так звонко, что на палубу выбежал ничего не подозревавший командир корабля.
Разговор в каюте состоялся, но вовсе не такой, каким представлял его себе Мартын Здоровега. Командир части, теперь уже не скрывая улыбки, сказал:
— Бравый матрос. Упал, а рапортует. Кто он?
— Кок, товарищ капитан второго ранга. Из новеньких… Но… Не хочет быть коком. В боцманскую команду просится. Ни на кого из молодых не жалуюсь, а с ним — просто беда!
— А вы присмотритесь хорошенько. Не торопитесь… Может быть, у него и в самом деле боцманское призвание, а не поварское?.. А что упал… не повезло, видать, хотел как лучше, с шиком…
— Я приказал боцману ставить его на все палубные работы… Старается, но неповоротливый.
— Вот видите, старается. А пройдет хорошую школу на корабле в боевом коллективе, и вы его не узнаете. А как Соляник?
— Лучшего боцмана мне и не надо, товарищ капитан второго ранга.
— А помните наш разговор? — Курганов смотрел на Баглая хитровато прищуренными глазами.
— Помню, товарищ капитан второго ранга. Тут все одно к другому: и женитьба, и повышение по службе и в звании…
— А о самом главном вы не сказали. Любовь к кораблю, любовь к морю… Знаете, это приходит незаметно, постепенно, но если уж придет, то на всю жизнь. — И неожиданно сухо добавил: — Ну а молодежь вашу увидим в походе. По ней и о вас судить буду.
Поднявшись на ходовой мостик, он сел на левом крыле, а Баглай, как всегда, стал на свое место, в центре. Отсюда ему виден был весь корабль от носа до кормы, виден каждый матрос на корабле.
Здоровега, сняв с рукава повязку вахтенного, исполнял теперь обязанности палубного матроса. Внутри корабля, глубоко внизу, ровно и еще не на полную мощность гудели машины. Там хозяйничал Вартан Жамкочян. Это была его первая самостоятельная вахта в походе, и готовился он к ней особенно тщательно. Не менее старательно готовились к своим вахтам и радист Аркадий Морозов, и гидроакустик Григорий Шевчук.