Шторм по имени Френки

Скиннер Никола

Я не могла вспомнить, как вернулась из «Краболовки», потому что я не вернулась.

По крайней мере, живой.

Я умерла. Утонула.

Я поднесла свои пальцы к лицу. Я не сгрызла ногти. Их вырвало. Я взглянула на лохмотья своей одежды, разодранную кроссовку, ракушки, торчащие из моих ног. Теперь всё встало на свои места. Рождённая у моря, у моря и умерла. Прощайте все!

И если бы папа был сейчас рядом, он наверняка перевёл бы разговор на искусство, произнеся какую-нибудь многозначительную фразу в своём философском

стиле. Например: «Что ж, Френкс, если задуматься, в этом есть своеобразная печальная гармония», или «Возможно, мы действительно неизбежно возвращаемся туда, откуда мы появились на свет». Но его рядом не было, да и в любом случае это неправда.

Я не произведение искусства. Не аллегория, наводящая на глубокомысленные размышления.

Я ходячий мертвец.

Или что-то в этом роде.

11

Человеческая плоть отвратительна на вкус

Кстати, справлялась я неплохо. И моя смерть была не лишена некоторых преимуществ. И удобств. Я могла ходить. Разговаривать. Шевелить пальцами перед лицом. Единственное, чего я не могла, как оказалось, делать, так это общаться с живыми. И чувствовать физическую боль. Необычное ощущение, когда тебе не нужно дышать. Мои лёгкие не работали. Грудь не поднималась. Не человек, а полуфабрикат какой-то, да ещё и ошарашенный происходящим.

Я закрыла глаза и, замерев, прислушалась к вопросам, рождавшимся в голове. Вот таким: «Почему вернулась только я? Я теперь привидение? Дух? Вампир? Если я умерла, мне надо называть себя трупом?» Я взглянула на себя и содрогнулась. А потом подумала: «Какая разница, как себя называть?» Я умерла. Мы умерли. Паника охватила меня, словно лесной пожар. Внутренний голос прошептал: «И что теперь?»

Но главное, где моя семья? И чем мне занять себя, пока они не вернутся домой?

Они ведь обязательно вернутся, да?

Правда?

Вскоре команда спасателей появилась на верху лестницы. Я машинально подвинулась на ступеньке, где сидела, уступая им дорогу, но тут произошло немыслимое. Женщина прошла прямо сквозь меня.

Ощущение было тошнотворное. Словно меня придавило и растоптало стадо буйволов. Когда её тело прошло через моё, всё, что, как мне казалось, должно оставаться на своём месте, например, мои лёгкие, почки и другие хрупкие органы, которые следует вообще-то беречь, сместились для её удобства. Наверное, так чувствует себя тюбик, из которого выдавливают зубную пасту.

А самым ужасным был вкус, оставшийся у меня во рту. Фу, какая гадость!

Вы когда-нибудь пробовали человеческую плоть?

Хотя, знаете что, отвечать не надо. Предположим, что нет. Если в двух словах, на жареную курицу она совсем не похожа. Она отвратительна. Я ощутила вкус мышц, и жира, и крови, и наспех проглоченной яичницы с беконом часов двенадцать назад.

У меня набрался целый рот человеческой плоти.

Кое-что другое я тоже уловила. Эмоции. Следы мыслей. Печаль, скорбь, усталость. Словно что-то мокрое и холодное проползло по моему языку.

Она вышла из меня с небольшим, но явственным хлюпом. А потом, поскольку я так и осталась на ступеньке, это произошло СНОВА.

А затем ЕЩЁ РАЗ, просто ради шутки.

Когда все они поучаствовали в этом «весёлом» аттракционе, меня затошнило. На языке осталось кислое послевкусие.

Все трое собрались в прихожей. Выглядели они скверно.

Не мама взглянула на остальных.

– Я сворачиваю поиски. Согласны?

Помолчав, мужчины кивнули.

Она достала свою рацию.

– Это команда спасателей, приём, – сказала она.

Прибор в её руках заскрежетал от статики.

Кто-то ответил:

– Каковы результаты, приём?

– Выживших не обнаружено. Дом тщательно проверили. Предполагаем, семья погибла внизу, на пристани. Курток и сапог в прихожей нет, в доме пусто. Приём.

Вот и всё.

Прибор помолчал, затем дребезжащий голос произнёс:

– Мы вернёмся за вами. Будьте готовы к отлёту примерно через двенадцать минут, приём.

Они направились к нашей сломанной входной двери. Высокий мужчина потёр глаза и задержался. Не мама коснулась его плеча.

– Эд, – сказала она тихо, – мы сделали всё, что было в наших силах. Здесь никого нет.

Он вздохнул.

– Просто у меня… такое ощущение, будто мы что-то упустили, понимаешь? Я всем сердцем чувствую, что здесь кто-то есть.

Он говорит обо мне? Неужели он… как-то чувствует меня?

– Я бы хотел ещё раз проверить внизу.

В гостиной я выложилась по полной. Кричала, пока не заболело горло. Но, хотя он слышал что-то, – это было очевидно, судя по тому, как часто он останавливался и наклонял голову набок, – я не могла к нему пробиться. Он был просто чувствительным человеком, он ощущал моё присутствие, но не более того.

Что-то заставило его остановиться. Он поднял газету с пола. Ту, которую читал папа, пока я не…

Пока я…

Что, хотите, чтобы я повторила ещё раз? Одного раза мне хватило.

Он пролистал страницы и швырнул её на пол, совсем повесив нос.

Я поспешила к нему. Газета упала разворотом вверх. Заголовок гласил:

АНОМАЛЬНОЕ ЗЕМЛЕТРЯСЕНИЕ НА БЕРЕГУ ФРАНЦИИ УНЕСЛО СОТНИ ЖИЗНЕЙ И ВСЁ ЕЩЁ ОПАСНО, ПРЕДУПРЕЖДАЮТ ЭКСПЕРТЫ

Я пригляделась. Под заголовком была карта с указанием, где именно во Франции произошло землетрясение: в небольшом городке под названием Омонвиль-ла-Петит. Клиффстоунс находится чуть ли не прямо напротив него. Всего в нескольких милях через Ла-Манш. Я снова посмотрела на заголовок.