Штормовая пора
Шрифт:
Пока печатается тираж «Правды», к зданию на Херсонской улице подходят почтовые машины, фронтовые «газики», «виллисы», зеленые армейские мотоциклы. Бредут сюда по снегу и одинокие путники — мужчины, женщины, подростки.
— Вам что нужно? — спрашивает сторож человека в пенсне, почти с ног до головы запеленатого в большущий женский шерстяной платок.
— Я, дружок, с Тверской улицы. Мне бы газетку. У нас все жильцы отощали, нет силы подняться. Один я в строю. Меня и послали. Не откажите в любезности.
Сторож извлекает из кармана тулупа свою газету и молча подает мужчине.
— Спасибо, спасибо, дружок, — лепечет человек в пенсне. — Не обессудьте, если я еще вас побеспокою.
Он торопливо засовывает газету под пальто и выходит из проходной, продолжая отвешивать поклоны сердобольному сторожу.
«ПОЛЯРНАЯ ЗВЕЗДА»
…На Неве, против Зимнего дворца, в ледяном поле стоит плавбаза «Полярная звезда». К ее бортам прижались узенькие длинные корпуса подводных лодок.
Лодки недавно пришли из походов. Одна из них к Октябрьским праздникам возвратилась от берегов Германии, куда ходила в разведку. Другие лодки потопили по нескольку вражеских кораблей и на обратном пути пробивались сквозь льды, нынче раньше обычного появившиеся в Финском заливе.
А сейчас все силы брошены на защиту Ленинграда, и подводники заняты не совсем обычным делом.
В метели и в тихие морозные дни на набережных и площадях они изучают приемы штыкового и гранатного боя, постигают тактику уличных боев.
Всякое может случиться. Вдруг фашисты прорвут фронт и бои начнутся на улицах Ленинграда. Тогда вступит в дело целый полк, состоящий из моряков-подводников. Сконструированы и построены десятки специальных саней, на которых легко можно установить пушки с подводных лодок.
Командиры, получившие в училищах специальность штурмана, минера, инженер-механика, сошли с кораблей на землю, командуют стрелковыми взводами и ротами, составленными из трюмных, торпедистов, акустиков.
После занятий подводники возвращаются на корабль, обедают и вторую половину дня заняты ремонтом механизмов.
«Полярная звезда» — один из тех немногих уголков города, где по магистрали идет пар, горит свет, работает баня, но зато на каждый квадратный метр приходится не меньше трех-четырех жителей.
Командир базы Александр Климов — высокий, полный моряк, с большой окладистой бородой — радушно встречает гостей. Иногда я у него ночую.
Как-то рано утром нас разбудили. Дежурный сообщил, что к кораблю идет машина командира бригады подводных лодок Героя Советского Союза Трипольского, того самого Трипольского, который волновался в Таллине по поводу исчезнувшей лодки, а затем так искренне радовался, когда она вернулась.
Климов вмиг сорвался с койки, еле успел надеть шинель и, немного сконфуженный, встретил комбрига у дверей своей каюты.
Александр Владимирович Трипольский, обычно вежливый и добродушный,
— Долго спите, товарищ начальник, — сказал он с укоризной. — Можно подумать, что у вас нет никаких обязанностей.
— Виноват!.. Виноват, товарищ капитан первого ранга, мы тут поздно засиделись… — пытался оправдаться Климов, но Трипольский махнул рукой, дав понять, что разговор на эту тему закончен. Его интересовало другое:
— Чем у вас заняты люди?
— Ремонтом, боевой подготовкой, товарищ комбриг.
— А еще?
— Осмелюсь доложить, и этого хватает, — отчеканил Климов.
— Ну так вот, будут у вас еще и другие заботы. Садитесь и давайте все обсудим.
Климов осторожно присел на край стула.
Трипольский продолжал:
— Нам поручили своими силами взяться за восстановление главной водонапорной станции. Надо дать воду хотя бы в центральный район. Работы уйма, придется отмораживать трубы, ремонтировать дизеля. Трюмных послать туда лучших, самых опытных. Давайте списки, посмотрим, с каких лодок можно снять людей.
Трипольский взял списки:
— Вот начнем с триста третьей.
— Нельзя, — решительно заявил Климов. — С этой лодки все трюмные посланы на восстановление табачной фабрики.
Трипольский отложил листок и взял новый:
— На триста одиннадцатой тоже хорошие специалисты.
— Уехали на заготовку дров.
Трипольский терпеливо перекладывал листки с одного края стола на другой, пока не нашел тех, кому можно поручить это дело. Когда все было решено, Трипольский направился в ремонтную мастерскую, оборудованную здесь же, на корабле. Мастерская помещалась в трюме, и матросы работали в тесноте, чуть не задевая локтями друг друга.
Матрос Кучеренко копался в сложном сплетении проводов гидроакустического прибора, его сосед разбирал мотор. При появлении Трипольского они вскочили, но комбриг сделал знак — продолжать работу. Подошел к электрикам и сказал:
— Вам есть поручение.
Матросы встали.
— Эрмитаж знаете?
— Еще бы, напротив нас будет. Мы там летом картины и гробницу Александра Невского упаковывали.
— Правильно, — сказал Трипольский. — Стало быть, вы должны знать и директора Эрмитажа академика Орбели.
— Знаем, — почтительно отозвались матросы.
Трипольский продолжал:
— Сейчас он пишет научный труд, а в кабинете тьма, хоть глаз выколи. Ходит с фонариком «жиу-жиу». Мозоли на руке натер. Мы случайно узнали об этом и обещали помочь. Надо побывать у него сегодня же и провести с корабля электричество прямо к нему в кабинет.
— Это мы вмиг сделаем, товарищ комбриг, — сказал старшина электриков. И тут же рассказал, как в первые дни войны эвакуировался Эрмитаж. Упаковкой картин, скульптур, различных антикварных вещей занимались сотни людей. Им помогали курсанты Военно-Морского училища имени Фрунзе. Они явились тогда в кабинет академика И. А. Орбели и доложили: