Штормовая пора
Шрифт:
Рассказ о пребывании на 2-м Белорусском фронте я начинаю с короткой дневниковой записи:
«Был на приеме у маршала Рокоссовского. Впечатление огромное. Константин Константинович, отвечая на мой вопрос, рассказал о форсировании Одера и взятии Штеттина (Щецина по-польски). Говоря об основных событиях, он не забывал о деталях, особенно важных для нас — журналистов. Показывая на карте на рукава Одера и широкую пойму между ними, маршал, улыбнувшись, вспомнил слова сержанта Пичугина: «Два Днепра,
— Пожалуй, лучше не скажешь, — с удовольствием заметил он. — Все нацелено туда… — Маршал показал на стрелку, острием направленную к Берлину. — Конечно, не мы будем брать Берлин. Мы пока на подхвате…
Пожалуй, это было чересчур скромно сказано. Я знал, что сейчас войска маршала Рокоссовского тесно взаимодействовали с 1-м Белорусским и 1-м Украинским фронтами, решая общую стратегическую задачу — разгрома немецких войск и овладения Берлином.
Я заметил на столе свежий номер «Правды».
— Где-то в этих краях писатель Вишневский, — сказал маршал. — Сегодня в «Правде» его статья. Мне нравится… Остро, четко, эмоционально… Фразы короткие, как пулеметная очередь…
Заговорили о Вишневском, я рассказал о его работе на Балтике. Маршал слушал с интересом.
— Помню, я когда-то восхищался фильмом «Мы из Кронштадта»… — признался он.
Вошел начальник штаба. Поздоровался, дал понять, что у него срочные дела. Маршал поднялся и протянул мне руку:
— Ну, а теперь устанавливайте контакты с нашими товарищами и если что нужно — обращайтесь без всякого стеснения ко мне, члену Военного совета, начальнику штаба… Всегда поможем. Ведь у нас общее дело. Желаю успехов…
Я вышел из кабинета, окрыленный добрым словом.
Потом мы виделись редко. Я бывал в штабе фронта, поддерживая связь с офицерами оперативного управления. И, в частности, с самым «всесведущим» человеком — полковником Александром Семеновичем Завьяловым. (После войны он написал обстоятельный труд: «Восточно-Померанская операция Советских войск».)
Как и все офицеры штаба, Завьялов жил напряженно и, когда бы я ни пришел — днем или ночью, — он всегда был на месте, охотно рассказывал о событиях и, не скупясь на время, читал и перечитывал мои корреспонденции, делал поправки, иногда вписывал весьма дельные строки. Одним словом, это был мой шеф, мой добрый гений…
В штабе Рокоссовского, — наряду с высокой воинской организацией царила атмосфера тактичности, уважения и взаимного доверия. И это несомненно исходило «сверху», от самого маршала и его заместителя, весьма авторитетного военного специалиста и к тому же обаятельного человека генерал-полковника Кузьмы Петровича Трубникова. Они вместе с маршалом прошли всю войну, пережили все беды и горести, начиная от Подмосковья, где немецкие автоматчики неоднократно прорывались к штабу армии, и тогда все — от рядового до командующего — хватали в руки оружие и занимали оборону.
Были
— Стоит ли вам так много ездить?! — однажды заметил генерал Трубников, на что маршал сказал:
— Это наш долг — везде бывать и все видеть своими глазами. Без непосредственного общения с людьми, без изучения дел на месте невозможно управлять такой массой людей и техники.
На Курской дуге он сам обошел многие километры траншей и вернулся в штаб с соображениями, которые легли в основу плана контрнаступления. Как известно, все это закончилось полным разгромом сильной вражеской группировки.
Когда он приходит в штаб, пустовавший до того кабинет моментально заполняется: генералы, офицеры всех рангов (здесь люди ценились не по числу звезд на погонах…). И начинается большой разговор. Маршал выслушивает все новости, затем обращается к начальнику оперативного управления:
— Что вы надумали делать дальше?
Генерал докладывает, проводя указкой по карте.
Маршал выслушивает и переводит взгляд на генерал-полковника Боголюбова:
— Что думает по этому поводу генеральный штаб?
Начальник штаба скажет свое. Теперь слово будет дано начальнику артиллерии, командующему военно-воздушными силами… И когда все высказались, К. К. Рокоссовский, как всегда тактично, никого не обижая, сделает свое резюме:
— А не кажется ли вам, что лучше было бы дальше нам действовать так…
И выдвигает свой, часто неожиданный план.
И становится очевидным, что идея маршала более зрелая, целесообразная, как бы обобщившая труд многих людей…
Так было и в период подготовки к форсированию Одера. Собирались, советовались, обсуждали, и коллективная мысль вылилась в план, который маршал скрепил своей подписью.
Кто видел реку Одер во время весеннего половодья? Настоящее море! Разольется она, затопив все поймы и островки. От Моравии, через Силезию, Бранденбург, Померанию несет она свои бурные воды почти на тысячу километров, до самого Балтийского моря. Это поистине «два Днепра, а посреди Припять».
Накануне наступления маршал Рокоссовский и офицеры его штаба прибыли на берег Одера. Здесь был развернут командно-наблюдательный пункт, но не такой, как в деревушках Подмосковья, землянках под Сталинградом или в обветшалом сарае на Курской дуге, а, что называется, со всеми излишествами. Внешне вроде блиндаж блиндажом, толстые стены с песком, замаскированные снаружи дерном, а внутри комфортабельная квартира с мягкой мебелью, коврами, портьерами… Короче говоря, впечатление такое, будто дом со всеми удобствами откуда-то доставили и врыли в землю. Маршал выразил неодобрение начальнику инженерной службы: