Штормовое предупреждение(Рассказы)
Шрифт:
Он был уже метрах в пятидесяти от берега, когда лед под ним с треском рухнул. Тело сразу же обожгло водой. Он ухватился за кромку льда, навалился, но она хрустнула и ушла под воду. Вслед за ней потянуло и его, он окунулся с головой, но тут же вынырнул. Опять схватился за лед, но лед опять обломился. Он хватался снова и снова, а лед все ломался и ломался. Василий почувствовал, как сводит судорогой ноги, и понял: это конец.
И тут внезапно мелькнуло: «А как же письма?» Он испуганно схватился за плечо, нащупал ремень и, скользнув по нему ладонью, ухватился
Но главное — спокойствие. Прежде всего надо снять сумку». Ноги окончательно свело, теперь он держался на воде только с помощью рук. Одна из них понадобится, чтобы снять сумку. Удержится ли на одной?
Сделав глубокий вдох, Василий левой рукой ухватился за ремень и потянул его вверх. И тотчас же почувствовал, что сам он стремительно пошел вниз. Уже под водой успел сдернуть из-за шеи ремень. С трудом вынырнув, долго барахтался, крепко сжимая в кулаке ремень. Наконец ухватился правой рукой за лед, быстро поднял левую руку и выбросил сумку. Она, заскользив по льду, откатилась метров на шесть-семь.
Уйдя под воду, быстро, насколько позволяли это окоченевшие руки, начал грести. Но никак не мог выбраться на поверхность. Уже сделал в воде выдох, снова спирало в груди. И только тогда, когда он хлебнул воды, голова его оказалась на поверхности. Жадно глотнул воздух и почти тотчас слева от себя услышал чей-то крик:
— Держи-ись!
Он повернул голову и увидел, что по льду ползет в одной гимнастерке солдат и толкает перед собой жердь. Собрав последние силы, наваливаясь всем телом на лед, раздирая в кровь руки, Василий поплыл навстречу. Ухватившись за жердь, он хотел приподняться, но не смог…
Очнулся он в ярко освещенной комнате. Кто-то растирал его. Тер энергично. Тело Василия так и ходило под сильными руками. Кожу слегка покалывало. Точно сквозь сон откуда-то издалека доносился торопливый голос:
— …Чувствам нет, а палкам держит. Цепкий рука. Я кусал мал-мало, он отпускал.
— Кусал? Ай да Гирейка! Додумается же! — восторженно говорит кто-то хрипловатым голосом.
— Совсем мало кусал, чуть-чуть кусал, — оправдывается Гирей.
— Да ты рассказывай, что дальше-то было, — настаивает хрипловатый нетерпеливо.
— Бежал командир, хватал матросам, таскал сюда…
Василий повернул голову и увидел, что, окруженный товарищами, за столом сидит щупленький солдат с узкими, немного раскосыми глазами. Василий узнал эти глаза и благодарно улыбнулся. Но солдат не заметил этого, он поставил на ладонь стакан крепкого чая и начал звучно тянуть его. Вдруг солдат поставил стакан на стол и к чему-то прислушался. Насторожились и другие солдаты. Потом дружно бросились к окну.
— Вертолет! — крикнул кто-то.
Растиравший Василия сержант тоже подошел к окну, посмотрел, постоял в раздумье и решительно направился к телефону. Покрутив ручку, поднял трубку и спокойно сказал:
— Товарищ капитан, там вертолет крутится. Может, матроса ищет, так сообщить бы им, что он у нас. Ну, тот, которого Гирей Давлятчин вытащил.
Повесив
— Ну как, ожил?
Василий кивнул. Потом приподнялся и с тревогой спросил:
— Сумку нашли?
— Нашли. Вон вместе с твоим обмундированием сушится.
Только теперь Василий понял, что лежит голым.
— А что в ней, в сумке-то? — полюбопытствовал сержант.
— Письма. Туда, на остров.
— Из-за них и шел? — спросил один из солдат. — Если уж они вам так нужны, запросили бы. Тем же вертолетом вам и доставили бы их.
— Да ведь писем-то всего на семерых. А такую махину посылать, одного горючего сколько надо.
— Ну, письма, они, брат, тоже не пустяк, — сказал сержант. — Тоже горючее, только подороже, чем для машины. Для человеческой души горючее. Точнее сказать, душевный боеприпас.
Через несколько минут возле стоявшей на берегу казармы приземлился вертолет. Врач, осмотрев Василия, коротко сказал:
— В госпиталь.
Василия одели в армейское обмундирование и, положив на носилки, понесли к вертолету. Когда машина оторвалась от земли, Василий вспомнил, что так и не успел поблагодарить Гирея Давлятчина и его товарищей. «Нехорошо получилось. Ну да ладно. Выпишусь из госпиталя — найду».
Вертолет качнуло, он слегка накренился, и Василий увидел в иллюминатор свет маяка. Порывисто сел, но врач остановил его:
— Лежите спокойно, вам нельзя двигаться.
— Доктор, там у меня сумка, ее надо на маяк доставить. Попросите летчика, может, залетим?
— А что в сумке-то? Важное?
— Важное. Душевный боеприпас.
Врач недоуменно пожал плечами и пошел к летчикам. Вертолет развернулся и вскоре опустился над островом.
ЧУЖАЯ СЛАВА
Он стоял перед старшиной, точно провинившийся школьник, перед строгим учителем. Было в нем что-то еще совсем неустоявшееся, непрочное: круглые, гладкие щеки заливал румянец смущения, по-детски припухлые губы обиженно вздрагивали, удивительно ясные голубые глаза смотрели на старшину без робости, но с каким-то тревожным ожиданием, будто спрашивали: «А что, товарищ старшина, я действительно неказист? Или не очень?»
Старшина первой статьи Золототрубов разглядывал новичка с любопытством и недоверием. Ростом маловат, плечи худенькие и покатые, как у девочки, руки прозрачные, пальцы тоненькие и длинные, ими хорошо бы играть на скрипке. «Нет, не выдюжит», — решил старшина. Ему вдруг стало почему-то жаль этого молодого матроса, захотелось снять с него бескозырку, ласково погладить по льняным волосам ладонью и утешить: «Ничего, мальчик, не отчаивайся, найдем и тебе дело по плечу».
Заметив, что обступившие их матросы смотрят на новичка иронически, старшина строго приказал: