Штрафбат для Ангела-Хранителя. Часть третья
Шрифт:
Антонина чуть не поперхнулась пирожком, с трудом проглотила, но в этот момент в голове у неё как будто пощекотало мягкой лапкой, она сразу же вспомнила всё то, что ей положила в память Агния, когда они летели на самолёте, и Антонина тихо ответила:
– Я опоздала, и машина, на которой можно было в полк уехать, ушла…
– А чего опоздала?
Она смутилась, и глядя в пол, тихо ответила:
– Живот прихватило… и я пешком пошла.
– И долго шла?
– Не очень. Машина остановилась, там дядька пожилой был. Садись, говорит, дочка, подвезу. И мы поехали…
– А дальше?
– А
Все присутствующие молча смотрели на неё, и ждали продолжения. Она судорожно вздохнула, и сглотнув, продолжила:
– Водителя, дяденьку того старого, сразу застрелили, из автомата: тра-та-та, и всё… – она замолчала, видимо, вспоминая своего деда, и всхлипнув, продолжила: – а меня хотели… того-этого самого… А я драться с ними стала… Я палкой их троих прямо по бошкам… А они меня прикладами! И ногами!
Она, пытаясь совладать с готовыми брызнуть слезами, замолчала на несколько секунд, но несколько раз глубоко вздохнув, продолжила:
– Избили, и повезли с собой в какую-то деревню… – она опять замолчала, с трудом совладала с готовыми брызнуть слезами, и продолжила: – собрали народ, кто в деревне жил, и стали вешать… Меня.
Тут она не выдержала, и обуянная нахлынувшими воспоминаниями, бурно разрыдалась. Агния бросилась её успокаивать. Слушатели угрюмо молчали.
– Тут мы на танке-то и поспели, – заполнил паузу Андрей, – аккурат в тот самый момент. В общем, разнесли всё их осиное гнездо вдребезги! И девчонку из петли вынули.
– Что, прям вот так, и болталась в петле? – разлепил губы особист.
– Не совсем, чтобы болталась, – пояснила Агния, – пока фашисты петлю ладили, ей, пока она стояла и ждала, какой-то местный мальчуган веревку на руках сзади ножом подпилил. Да не допилил. А как ей петлю эту на шею фашист накинул, она поднатужилась, да верёвку-то и порвала, да фашисту в шею вцепилась!
– Ого! Вот это да!! – воскликнул замполит, – молодчина!
– А тут мы, трам-тара-рам! Танк-то наш уже на площадь выскочил! Ну, я их из курсового и причесала! Первым – палача, потом – по верёвке. Она и упала с обрывком на шее.
– И что, вот так, сходу запросто верёвку перестрелила? – сощурился начальник особого отдела.
Агния скромно улыбнулась:
– А чего не перестрелить-то? Я – лучший стрелок в полку. Вам разве не говорили?
Особист вопросительно повернулся к командиру полка. Тот утвердительно кивнул, подтверждая сей значимый факт.
– Хм, складно рассказываешь, – улыбнулся особист, – дальше.
– А что дальше? Дальше – больше, – продолжила Агния, – доехали до Городища, а там наш батальон оборону держит. Там от батальона две сотни бойцов всего осталось. Да раненых сотни три по хатам лежит. Они уже несколько атак отбили. А против них сила – немчура танков нагнала. Для ночной атаки. А этим – уже край. Помогайте, говорят, танкисты. Ну, мы и помогли…
– А ну-ка, иди сюда, к свету! – поманил пальцем Антонину начальник особого отдела, –
Антонина испуганно зажалась, но Агния, зыркнув глазами, прищурилась, и с вызовом посмотрела на особиста:
– Не верите?! А ну-ка, Тоня, не жмись… – она быстро и ловко расстегнула у неё на вороте несколько пуговок.
Антонина судорожно схватила ворот гимнастёрки и замотала головой.
– Успокойся, так надо, – тихо и успокаивающе негромко прошептала ей на ухо Агния, и завернула вниз ворот гимнастёрки, продемонстрировав всем присутствующим синие следы от верёвки на её шее.
– Мало? Вот ещё! – Агния быстро расстегнула пуговку на её рукавах и задрала их до локтей. Все руки Антонины были тёмные от синяков и ссадин.
– Всё, всё, хорош! – замахал на неё руками начальник штаба, и обращаясь к начальнику особого отдела: – ну ты, Вениамин Сергеевич, тоже, давай тут, допросы не устраивай! Девка, можно сказать, с того света вернулась! – повернулся к Антонине: – Ты давай, давай, красавица, на пирожки-то налегай…
***
Через полчаса Андрей сидел на старой, покосившейся скамеечке рядом с полуразвалившимся сараем, недалеко от бани. Из бани изредка долетали приглушённые девичьи разговоры, песни, и заливистый смех.
– Что, с собой не взяли? – участливо спросил Коля Никишин, только что подошедший «на огонёк» и теперь стоявший рядом.
Андрей поднял на него глаза, и беззлобно ругнулся.
Колька сделал вид, что обиделся:
– Ну вот, я ж с участием, а ты меня по матушке! А я, может, переживаю за тебя! Такой цветник у тебя тут вырос, а ты вроде садовника в нём. Разве нет? Слу-у-ушай! А пойдём, да в окошечко поглядим маненько, а? Интересно же! Девки, и в бане! Голые! Три штуки! – для верности понимания значимости сего факта Коля показал три оттопыренных пальца.
– Да видел я их голых, не переживай!
– Так это ты видел, а я-то нет!! Ну, пойдём, пойдём! Ну хоть одним глазком!
– Колян, да вали ты уже на хрен! – с чувством послал его Андрей.
– Ладно, ладно, не переживай! – Коля покровительственно похлопал товарища по плечу, – щас они попы свои закопчёные ототрут, и тогда…
Андрей, окончательно потеряв терпение, угрожающе встал. Коля-егоза с неожиданной прытью отскочил в сторону, спасаясь от заслужённой оплеухи.
– Да ладно, чё… вон, беги, ужо зовут! – он махнул рукой в сторону бани. Андрей обернулся, и увидел, как из предбанника вышли Шурка с Антониной. Распаренные, с красными лицами, они замахали ему руками. Подойдя ближе, Шурка, стреляя глазами на стоявшего в небольшом отдалении Колю, улыбаясь, несильно ткнула Андрея кулаком с бок:
– Иди уже, мойся! – и добавила, пряча смешинки в глазах, – она там, ждёт тебя!
Андрей, подхватился, и помчался к бане.
– И в тот же миг прекрасное созданье, включив форсаж, помчалось на свидание! – с хохотом прокомментировал стоявший неподалёку старший сержант Никишин.
– Дурррак ты, Колька, ничего ты не понимаешь! – расхохоталась Александра.
– А чего тут понимать? – картинно раскинул руки Колька, – жена она ему, али не жена? Дело-то молодое…
***
– М-да… – Андрей легонько потрогал синюшные шрамы на её голом животе, поднял глаза на Агнию: – не болит?