Штрафбат Павла Первого: Штрафбат Его Императорского Величества. Спецназ Его Величества. Диверсанты Его Величества. Заградотряд Его Величества
Шрифт:
Ещё один условленный знак, и оркестр внизу грянул «Марш авиаторов». Ну… почти его. Конные драгуны с палашами наголо оттесняли людей от дворца, освобождая место для прохода войск. Поначалу просто хотели разделить толпу надвое, оставив середину площади, но этому категорически воспротивился отец Николай. Мол, не по православному обычаю – поворачивать народ жопою к самодержцу. К стоящей спиной Красной гвардии сие не относится, так как военная надобность предполагает некоторые послабления.
Парад открывает гвардейская дивизия полковника Бенкендорфа – они единственные, кто успел пошить обмундирование нового образца. Зелёный цвет формы разбавлен медным блеском пуговиц и золотом погон, на ногах – сапоги с коротким,
Печатают шаг так, что, кажется, чугунные фонарные столбы вот-вот выпрыгнут из мостовой и убегут в испуге.
Полковник командует, перекрикивая хор:
– Р-р-равнение на… лева-а-а!
Поднимаю руку в приветствии – соболья опушка мономаховой шапки щекочет приложенные к виску пальцы. Орлы! Не всё по кабакам шпорами звенеть, когда-то и повоевать надобно.
А уже гремит новая мелодия, и мощные басы дьяконов подхватывают:
Дан приказ ему на западЗа родную сторону.И пошли артиллеристыНа великую войну!Не эти ли батареи помогли навести порядок в ночь покушения? Они. Длинный нос Багратиона мудрено с чем-то спутать, разве что с его пушками. Следом – кирасиры, драгуны и гусары. Просто под музыку – чести иметь собственный гимн ещё не заслужили. А вот бывшие штрафники…
Красногвардейцы – царь отдал приказ. Красногвардейцы – зовёт Отчизна нас. И из кулибинских фузей За павших братьев и друзей За нашу Родину – огонь, огонь!Плохо мне… Что-то душу наизнанку выворачивает и скребёт по ней железной щёткой. Усталость и опустошение навалились тяжким грузом на плечи, пригибают спину и ноги. Уйти нельзя – торжественный приём, начавшийся почти сразу же после парада, в самом разгаре.
– Павел, ты как себя чувствуешь? – обеспокоенная долгим молчанием императрица заглядывает в лицо.
– Спасибо, дорогая, очень хреново.
– Исключительно коротко и точно. Хотя грубо.
– Душа моя, утончённость натуры давай оставим недобитым мсье Робеспьером французским аристократам. Кстати, о них… Указ о выдворении Людовика Восемнадцатого из пределов Российской империи уже готов?
– Да, Ваше Императорское Величество, – не отходящий ни на шаг от августейшей четы Ростопчин предъявил пухлую папку, – изволите взглянуть?
– Не хочу. Людям хоть иногда нужно верить на слово, не так ли? И в конце-то концов, долго ещё будешь около меня тереться? Походи, с народом поговори… Придворные ведь тоже народ? Не знаешь? Вот и я не знаю. А чего у всех такие кислые рожи?
– Боятся бунтов, Ваше Императорское Величество.
– Устроенных, несомненно, на английские деньги? Вроде того, что через месяц случится в имениях братьев Воронцовых?
Канцлер поперхнулся так и не начатой фразой:
– А-а-а…
– Фёдор Васильевич, право слово, при твоей должности нужно уметь хоть немного заглядывать в будущее.
– Извините, Ваше Императорское Величество, – Ростопчин выглядел слегка растерянным, – я могу уже заняться подготовкой к… э-э-э… к заглядыванию?
– Несомненно, дорогой граф. И поговорите на всякий
– Зачем?
– Мне почему-то думается, что он сможет присоветовать хороших специалистов по… хм… по изучению грядущего.
– Слушаюсь, государь!
Ушёл, да что там ушёл, почти убежал. Счастливый человек, сейчас займётся любимой работой, а кое-кому торчать тут до глубокой ночи, угрюмой рожей отпугивая желающих выразить своё восхищение. Восхищение чем? Уж не тем ли, что фактически отменил крепостное право и оставил придворных лизоблюдов без средств к существованию? Интересно, когда же до них это дойдёт? Видимо, никогда – самых сообразительных арестовали прямо во время речи. Или самых тупых, не догадавшихся спрятать недовольство? Ладно, посмотрим, как завтра запоёте, когда обнародуют ещё кое-какие указы. Сюрпри-и-и-из!
– Павел? – Мария Фёдоровна опять обеспокоена.
Ах да, нынче траурное мероприятие, и улыбаться нельзя совершенно. Даже злорадно. Тем более – злорадно.
«Петербургские ведомости»
– Сего июня 7 числа отлучился без ведома надв. сов. Павла Кирил. Кревати дворовой его крепостной человек Николай Козмин сын Вздорнев, которой приметами: росту малаго, сухощав, лицем бел, волосы имеет светлорусые, глаза в прикос, платье на нем камзол и штаны серонемецкаго сукна, а от роду ему 22 года. Ежели где таковой окажется с видом каким бы то ни было или без виду, то задержав его представить в надлежащее присутственное место для доставления к помянутому советнику Кревате, 2 адмиралтейской части 1 кварт. в дом под № 25.
– 4 адмиралт. части в 1 квартале под № 41 продается семья людей: муж с женою и двумя детьми, сыном 6 и дочерью 8 лет. Отец их хорошей кучер, а мать исправная прачка и знает поварничать и портняжить.
– В 1 линии в доме под № 244 есть заморская треска рыба, продажа которой поручена артельщику Кузьме.
– Пропала лягавая собака кобель, у которой шерсть белая рединькая с крапинками, а глаза в темных круглых пятнах, как в очках. Ежели кто, поймав, приведет на Невской прешпект, в дом Михайлова, под № 11, тому дано будет 25 рублей.
– В Малой Коломне, на речке Пряшке, в доме купца Шестова продается 15 лет мальчик, поведения хорошаго и которой пишет изрядно. Цена оному 300 р.
– На В. О. у Тучкова мосту в Ржевском трактире под № 292 у капельмейстера Ганзина продаются 6 мальчиков, кои по полутору году были в учении, из коих двое играют на скрипках, двое на флейтах и двое на волторнах. О цене же оных спросить у вышеозначеннаго капельмейстера Ганзина».
«От генерал-лейтенанта и всей артиллерии инспектора графа Аракчеева всем селитренным поставщикам, желающим ставить в артиллерию на Шостенские пороховые заводы селитру, объявляется, что им притеснений: как в приеме оной селитры, так и в заплате за оную из казны денег делано не будет потому, что на помянутых заводах денег ныне состоит 84,900 р., да ассигновано из казенных палат 106,375 р., а на случай многой поставки селитры, есть ли будет оной суммы недостаточно, то из артиллерийской экспедиции в скорости еще доставлено будет. А дабы выдача денег и проба селитры была без замедления делана, то предписано от его сиятельства начальнику заводов брать подписки от самих поставщиков селитерных, котораго числа прибудет на заводы, когда сделается проба селитры и когда выдача денег последует, и оныя подписки представлять к нему, следовательно всякой поставщик и властен будет в оных подписках объяснять, есть ли ему от заводов какое притеснение или остановка в выдаче денег сделана будет, да самим графом будет усмотрено время, сколько продерживаемы они бывают на заводах. Сего иуля 15 года 1799.