Штрафбат под Прохоровкой. Остановить «Тигры» любой ценой!
Шрифт:
XVI
Танкисты и «самоходочки» на некоторое время полностью переключили внимание вражеских расчетов на себя. Минометный рев, гнетущим мороком уже в течение нескольких часов нависавший над окопами взвода Коптюка, развеялся, шлепанье мин прекратилось. У бойцов появилась возможность перевести дух, прийти в себя после изнурительного боя.
Баки с кашей вмиг опустошили. Посовещавшись со своими замами, старший лейтенант решил отправить Дерюжного лично, чтобы в роте решить самый острый вопрос – вопрос пополнения боеприпасов. Сопроводить раненых из группы
Вид у Демьяна был совсем неважный – бледный как полотно, взгляд отсутствующий, и кашу, только что съеденную, через минуту из него вывернуло обратно наружу. А тут и Потапов признался, что во время форсирования реки Гвоздева попросту вырубило прямо на броне и он бы попросту скатился в воду или под гусеницы танка, если бы предусмотрительно не пристегнулся ремнем к десантной скобе.
– Я уж думал, что Дема – того… По дороге пулю или осколок схватил… На лету… А он сознание потерял! Укачался!
«Тридцатьчетверка», на корпусе которой закрепились десантом Потапов, Гвоздев и Волощук, подпрыгивала на кочках и ныряла в ямы с такими углами наклона, что оглушенный мозг Гвоздева не выдержал перегрузок и отключился.
XVII
Демьян возражал, на перевязочный пункт идти не хотел, доказывал, что с этим поручением и Ряба справится – и сам ранен, и на ногах стоит, и изъясняется вполне сносно. В поручении взводного Гвоздев усмотрел стремление отправить его в медсанбат и принялся с жаром доказывать, что голова его варит вполне и что просто он переутомился, поспит пять минут и придет в норму.
Аргументы белого как полотно штрафника командира взвода не убедили, и он строго приказал бойцу переменного состава Гвоздеву явиться к доктору Тупорезу для освидетельствования и вернуться в строй только лишь в том случае, если тот окажет необходимую помощь и даст на это добро.
– Ладно… Значит, я буду освидетельствоваться… – пробормотал Гвоздев и, переведя на старшего лейтенанта тоскливый взгляд, спросил:
– А кто ж воевать будет? Вот Фома ранен – это я понимаю… Тюха убит, Фаррахов убит, Веточкин убит… А я, значит, освидетельствоваться…
– Ну, все, хватит спорить… – примирительно остановил монолог Гвоздева Дерюжный. – Приказ командира слыхал? Вот и нечего спорить. Успеешь еще погеройствовать… А пока пошли, времени нет… Нюхнешь медицинского спирту и снова в траншеи вернешься, свеженький, как огурчик…
Времени действительно практически не оставалось. Немцы никак не желали утихомириться, били и били из минометов. Вражеская артиллерия и орудия «самоходок» вели стрельбу в сторону колхоза. Что происходило там, в районе «Октябрьского», рассмотреть с позиции взвода не было никакой возможности, но, по словам Потапова и Гвоздева, события принимали серьезный оборот.
К колхозу непрерывно подтягивалась бронетехника. Танки, самоходные артиллерийские установки и гаубицы, орудийные расчеты, автомобили и подводы сопровождения занимали территорию колхоза. Часть бронетехники, в первую очередь танки, с ходу переправлялась на противоположный берег Псела и концентрировалась за прибрежными холмами, вне зоны видимости
XVIII
Танки дозорной заставы не стали форсировать события. Отогнав эсэсовцев от позиций штрафников, они не ударились в погоню за фашистом, а предпочли вернуться обратно к рубежу переправы. Командир танковой группы старший лейтенант Панкратов предположил, что, увлекшись преследованием, можно угодить под плотный орудийный огонь противника.
О том, что в районе высоты фашисты располагают как минимум одной минометной батареей, танкистов предупредили штрафники. Опасения Панкратова не замедлили подтвердиться практически сразу, как только «семидесятки» и «тридцатьчетверки» появились на южном берегу, по русским танкам с ходу ударили не только фашистские минометчики, но и орудия артиллерийских расчетов и экипажей «самоходок». Чтобы избежать неоправданных потерь, танковая группа вернулась к переправе.
Здесь, используя неровности, складки и прочие особенности ландшафта, танкисты заняли позиции с учетом того, чтобы не только максимально обезопасить себя от вражеских мин и снарядов, но и ответным огнем обеспечивать прикрытие для прибывающих основных сил танкового батальона.
XIX
После рассказа Потапова и Гвоздева о бое в лесу возле колхоза «Октябрьский» и о передовом отряде танкистов у старшего лейтенанта Коптюка сложилось четкое ощущение того, что группа Гвоздева напоролась возле «Октябрьского» на дозорную заставу эсэсовцев.
Возможно, часть этой дозорной заставы вступила в бой со штрафным батальоном на рубеже, занятом ротой капитана Телятьева. На это указывало то, что немцы, действовавшие в районе колхоза, имели такие же отличительные знаки и униформу, как те, кто наступал на взвод Коптюка.
Все, как один, эсэсовцы, от пехотинцев до танкистов. И у вражеских автоматчиков, застреленных в лесу, и у тех, которых штрафники положили здесь, одинаковые пятнистые куртки, на лацканах значки с черепом и костями.
Вполне возможно, что эсэсовский разведотряд выдвинулся в район реки Псел и колхоза «Октябрьский» с целью разнюхать ситуацию. На подступах к реке они разделились, часть пошла южнее и, обнаружив брод и успешно его преодолев, вышла к колхозу. Другая часть двинула в лоб, прямиком на позиции штрафников, еще вчера вечером обнаруженные фашистскими минометчиками.
Наличие такой мощной дозорной заставы – до двух взвода танков, в том числе «пантеры» и «тигр», отделение «самоходок», от роты до батальона автоматчиков, – могло означать только одно: следом за ними придут основные силы. А что это за силы, можно было догадаться по всем этим финтифлюшкам, которыми были обвешаны убитые гитлеровцы. Дивизия СС «Мертвая голова» – вот какое чудище нужно было ожидать в гости…
Этими догадками необходимо было срочно поделиться со штабом. В другой момент Коптюк бы озвучил свои соображения напрямую начальнику штаба или командиру роты, по рации, или, в качестве запасного, но не менее надежного варианта, проговорил ординарцу, чтобы тот, примчавшись в штаб, доложил все сказанное слово в слово.