Штрафники штурмуют Берлин. «Погребальный костер III Рейха»
Шрифт:
– Не важно. Там остались наши товарищи… – твердил, пытаясь отдышаться, Хаген.
XXVI
Парнишка как будто сомневался в словах Хагена и раздумывал, стоит ли брать их на веру, даже если их произносит старший по званию. Вообще, в лице, глазах и во всем поведении Карл-Хайнца, когда он вернулся, Отто заметил разительные
Как будто парнишке пришлось заново, в одночасье, перепроверить все, что ему до сих пор говорили и внушали старшие. И он уже сделал свои выводы.
– Мы не можем их бросить, Карл-Хайнц… – произнес Отто. Он старался, чтобы его голос звучал достаточно громко для слуха контуженого парня, но в то же время спокойно и уверенно.
– Хорошо… – твердо произнес Карл-Хайнц после минуты раздумий.
Произнеся это, он уже не бегом, а быстрым-быстрым шагом повел в другом направлении, но в сторону улицы – как сообразил Отто, – смещаясь к ее центру.
Чем ближе они подходили, тем явственнее слышались звуки орудийных выстрелов. Причем доносились они и со стороны набережной, и из глубины, оттуда, где находилось отделение Вайдена, виолончелиста разрушенной бомбежкой Берлинской оперы.
Вплотную приблизившись к улице, Карл-Хайнц без посторонней помощи взобрался в оконный проем выгоревшего дотла, пропитанного дымом и копотью здания. Хаген был вынужден карабкаться следом.
Бегом миновав дотлевающие интерьеры комнат, они пробрались к фасадной стороне и в ужасе выглянули наружу. Из глубины улицы в сторону набережной двигались русский танк и самоходная установка. Под их прикрытием и по обеим сторонам улицы вдоль стен домов перебегали вражеские автоматчики. Угловая стена дома за их спинами, в котором остались фольксштурмовцы из отделения Вайдена, была обрушена. Выставленное напоказ нутро дома пылало на всех трех этажах.
XXVII
И танк, и самоходка с бешеной для этих машин скоростью снаряд за снарядом всаживали в крыльцо и фасад здания, отведенного под позиции фузилеров Даммера. В мозгу Отто лихорадочно мелькнула мысль о том, что русские сумели переправить бронетехнику и пехоту через канал и вышли
С крыши дома, уже занявшегося огнем, раздавалась винтовочная стрельба. Кто-то произвел выстрел из фаустпатрона, который взорвался на мостовой, в промежутке между накатывавшими машинами русских. «Панцершрек» Даммера молчал. Значит, убит? Или ранен. Теперь это уже не имело значения. Не помня себя от злости, Хаген выхватил из-за пазухи трубу гранатомета.
– Что вы делаете?! – закричал Карл-Хайнц. – Какого черта? Вы погубите нас обоих!
– Молчать! – перебил его Хаген, ударом кулака сбив гитлерюгенда с ног.
Он расправил ручной гранатомет и навел его на русский танк. До него оставалось метров двести. «Давай, давай!..» – вслух твердил Отто, подпуская машину поближе. Лязг гусениц этой тяжеленной махины был слышен даже сквозь ухающий грохот орудийной стрельбы. Хаген был настолько охвачен злобой по отношению к врагу, что не расслышал рычащий голос Карл-Хайнца, который, выкрикнув: «Идиот!», как волчонок бросился сбоку на господина обершютце и со всей силы нанес ему удар в висок тяжеленным прикладом пулемета. В тот же миг черная копоть хлынула в сознание Отто, погрузив его в беспросветную тьму.
Успешно форсировав канал Тельтов, сводные подразделения танкистов, пехотинцев и саперов Советской армии устремились в плотно застроенные жилые кварталы на юге столицы Третьего Рейха. Здесь их встретило ожесточенное сопротивление гитлеровцев. Кровопролитные бои завязывались за каждый квартал, каждую улицу, каждый дом, которые фашисты стремились превратить в неприступные крепости.
При поддержке авиации, танков и артиллерии преодолевая отчаянное сопротивление отборных эсэсовских частей, подразделений фольксштурма и верфольфа, штурмуя водные преграды, железобетонные баррикады, поля минных заграждений, противотанковые рвы, устроенные прямо на берлинских улицах и площадях, советские воины неуклонно прорывались к самому логову зверя – к центральному сектору обороны № 9 и к его сердцу – Рейхстагу.