Штрафники Великой Отечественной. В жизни и на экране
Шрифт:
В литературе нередко говорят об 1 млн. советских людей, служивших в вермахте. Однако, как установлено Комиссией при Президенте РФ по реабилитации жертв политических репрессий, в различных «добровольческих» формированиях находились не более 165—170 тыс. человек, или от 4,0 до 4,2% от общего числа попавших в плен {187} .
Многие военнопленные, находившиеся на службе в специальных немецких формированиях, а также «власовцы» были задержаны в ходе боев или после капитуляции Германии. Советским спецслужбам удалось довольно быстро выявить командные кадры РОА, активных
В частности, возмездие настигло тех, кто был повинен в аресте и гибели членов краснодонской подпольной организации «Молодая гвардия» — предателей Г. Почепцова, В. Громова и М. Кулешова. До поры до времени удавалось скрываться еще двум преступникам — В. Подтынному, который, дезертировав из Красной Армии, поступил на службу в немецкую полицию и лично руководил арестом молодогвардейцев, и его подручному И. Мельникову. Но и они через два десятка лет были разоблачены и приговорены судом к высшей мере наказания.
Широкий общественный резонанс получил судебный процесс, состоявшийся в июле 1943 г. в Краснодаре над группой изменников Родины, которые служили в карательной «Зондеркоманде СС 10-А». Оккупанты замучили, отравили в душегубках, застрелили десятки тысяч жителей Кубани. Подручными у них активно выступали коллаборационисты В. Тищенко, Н. Пушкарев, И. Речкалов и их подельники. В ходе процесса вскрылись леденящие кровь подробности того, как, выслуживаясь перед гитлеровцами, зверствовали каратели. 18 июля на городской площади Краснодара в присутствии 50 тыс. человек состоялся акт справедливого возмездия: восемь злодеев по приговору военного трибунала закончили свою жизнь на виселице.
1 августа 1946 г. к смертной казни через повешение (что было всегда особенно позорным для военнослужащего) Военной коллегией Верховного суда СССР были приговорены А.А. Власов и его 11 сообщников.
Эти и подобные им приговоры карателям, палачам, изменникам Родины были с одобрением встречены советскими людьми, испытывавшими естественные чувства справедливого возмездия. Беда состояла, однако, в том, что, как уже говорилось выше, рядом с подлинными преступниками в лагерях и тюрьмах находились сотни тысяч воинов Красной Армии и перемещенных гражданских лиц, вся «вина» которых состояла лишь в пребывании в плену или на оккупированной территории.
Положение стало исправляться только после 1956 г., в чем, к слову, немалая заслуга ставшего министром обороны Маршала Советского Союза Г.К. Жукова. Но меры по устранению последствий нарушения законности в отношении бывших военнопленных, определенные тогда ЦК КПСС и Советом министров СССР, во многом оставались на бумаге. Лишь в январе 1995 г. указом Президента Российской Федерации все бывшие военнопленные и репатриированные полностью восстановлены в своих правах. Разумеется, действие указа не распространяется на коллаборационистов.
И писать обо всем этом, и читать тяжело. Но автор, приводя факты подлинного противостояния сталинского
Говорить всю правду невыгодно как раз «новопрочтенцам». Тиражируемые ими версии, будто народ только и жил ненавистью к государству и воевал из-под пулеметов, нацеленных с тыла, испытания неопровержимыми фактами не выдерживают.
ШЛА ВОЙНА. ОТЕЧЕСТВЕННАЯ
В романе B.C. Гроссмана «Жизнь и судьба» есть герой майор Ершов. Читатель знакомится с ним в тот период, когда офицер, находясь в гитлеровском концентрационном лагере, готовит антифашистское восстание. Жизнь его до войны, говорится в книге, «была нехороша». Его отца, крестьянина Воронежской губернии, вместе с семьей раскулачили и отправили на Северный Урал в качестве спецпереселенца.
Ершову по окончании военного училища удалось съездить к отцу на свидание. «Отец, — читаем в романе, — рассказывал о голоде, о смерти деревенских знакомых, о сошедших с ума старухах, о детях — тела их стали легче балалайки, легче куренка. Рассказывал, как голодный вой день и ночь стоял над деревней, рассказывал о заколоченных хатах с ослепшими окнами.
Он рассказывал сыну о пятидесятидневной зимней дороге в теплушке с дырявой крышей, об умерших, ехавших в эшелоне долгие сутки вместе с живыми. Рассказывал, как спецпереселенцы шли пешком и женщины несли детей на руках. Прошла эту пешую дорогу больная мать Ершова, тащилась в жару, с потемневшим разумом. Он рассказал, как привели их в зимний лес, где ни землянки, ни шалаша, и как начали они там новую жизнь, разводя костры, устраивая постели из еловых веток, растапливая в котелках снег, как хоронили умерших...
— Все воля Сталинова, — сказал отец, и в словах его не было гнева, обиды — так говорят простые люди о могучей, не знающей колебаний судьбе».
Лейтенанта по доносу о его поездке на Урал уволили из армии и вернули лишь по мобилизации с началом войны. И вот он, майор, оказался в плену, в гитлеровском лагере, где заключенных агитировали вступать во власовскую армию. Ершов отверг сладкоголосых агитаторов. Казалось бы, почему, ведь он так настрадался от советской власти.
Вновь откроем страницы романа: «Иногда он спрашивал себя: почему ему так ненавистны власовцы? Власовские воззвания писали о том, что рассказывал его отец. Он-то знал, что это правда. Но он знал, что эта правда в устах у немцев и власовцев — ложь.
Он чувствовал, ему было ясно, что, борясь с немцами, он борется за свободную русскую жизнь, победа над Гитлером станет победой и над теми лагерями, где погибли его мать, сестры, отец».
С высоты минувших после войны десятилетий мы можем сказать, что вера Ершова оказалась не напрасной. Победа, одержанная в мае сорок пятого, хотя на какое-то время и законсервировала сталинский режим, но она же, породив в миллионах советских людей психологию победителей, в конце концов предопределила десталинизацию общества и крушение ГУЛАГа.