Штрафной удар
Шрифт:
– Ранения не тяжелые, но, как говорится, растянул вязы. У врачей на этот счет есть иное умное название.
– Этого еще недоставало! Как же он умудрился?
– Не помнит. Но шофер считает, что, когда машина налетела на пень, майора по инерции сильно дернуло. А поскольку он уже был ранен в голову, то инстинкт противодействия не сработал и он не успел напрячься. Сейчас лежит и шутит – хорошо, говорит, что голова не оторвалась. Жилы крепкие.
– За каким его чертом одного понесло? Не мог шофера разбудить.
«Понятно, – отметил
– А что бы изменилось, если бы он поехал с шофером?
– Ну все-таки… Хоть бы отстреливался… Наконец, ординарца мог бы взять.
– Товарищ командующий, ординарец у нас один на всех, он же еще и писарь. Кроме того, майор уже один раз осекся… Естественно, что сейчас он особенно осторожен…
– Осторожность, граничащая с бесшабашностью. Надо запретить старшим офицерам ездить без охраны. Они у нас слишком много знают, чтобы их не охранять.
– Это правильно, товарищ командующий, но… не для разведки, – неожиданно вмешался начальник смерша полковник Целиков.
И Петров покосился на него: поддержки с этой стороны он не ожидал.
– Это ж почему у них такая привилегия? – недовольно поморщился командующий. Он не любил вот таких, с ходу прорывающихся возражений.
Целиков не мог не знать об этом и все-таки позволил себе ворваться в разговор, и это насторожило присутствующих. Но Целиков словно не заметил изменения настроя.
– Чем меньше людей знает, куда, зачем и когда ездит или ходит разведчик, тем больше шансов на успех самой разведки. А ведь и ординарец, и шофер – люди. У них есть знакомые, их видят и по стечению фактов иные, дотошные, могут сделать выводы. Чаще – беспочвенные, иногда – правильные. Но даже если иногда, это все равно опасно.
– Ты своему начальству доложил о происшествии? – спросил командующий.
– Доложил.
– И что же?..
– Судя по тому, что разговор отложен, полагаю, группа не единичная. Да и прошлые ориентировки…
– Вот так!.. Они ползают, а мы сидим и ждем.
Командующий вздохнул и посмотрел на Петрова. Полковник выдержал взгляд и подумал: «Смершевцы явно проходят стороной, а нам придется отдуваться. Впрочем… Впрочем, смерш для того и создан, чтобы бороться с врагом особого рода – шпионами. А наше дело…»
– Когда же отправятся ваши, полковник Петров? – резко спросил командующий.
– Товарищ командующий, как вам известно, разведка не получала на сей счет конкретной задачи. Возможные варианты… отрабатываются.
– Возможные варианты… – буркнул командующий, но его перебил первый член Военного совета генерал Добровольский.
– Какие меры вы приняли, – обратился он к начальнику смерша, – чтобы обезвредить разведгруппу противника, и что сделано для предотвращения подобных явлений?
Полковник поднялся, и Петров понял: Добровольский чем-то недоволен, и работники смерша знают об этом.
– Засады, усиленное патрулирование, создание особых оперативных
– Все это взгляд назад, в наш тыл. А вперед? В сторону противника?
– Не совсем понял…
– У вас не рождалась мысль, что разведчики противника двигались не в наш тыл, а стремились перейти линию фронта? Ведь, как мне известно, за последнее время не было зарегистрировано ни одной передачи из нашего тыла. Это так?
– Да, – начальник смерша наклонил лобастую голову, широкие его плечи развернулись и стали еще шире. – Вы считаете, что группа не имела радиостанции и теперь возвращается с собранными разведданными?
– Полковник Петров, – Добровольский резко повернулся к разведчику, – вы такую возможность допускаете? Исходя из обстановки: насыщенность войсками прифронтовой зоны, неустоявшуюся линию фронта и так далее? Как бы вы поступили в данном случае?
«Что ж… Член Военного совета задает умные вопросы. И, кажется, ясно, куда он клонит», – подумал Петров и ответил:
– Вариант возможный. Рация могла забарахлить при переходе линии фронта или была разбита при выброске с самолета. Наконец, просто вышла из строя. А может быть, группе не придали рации – задание было конкретным и кратковременным. Но в этом случае мне неясно, зачем им понадобился «виллис»? Ведь они не могли ни увидеть, ни предположить, что за рулем сидит майор. И в немецкой, и в нашей армии старшие офицеры далеко не всегда садятся за руль. Значит, они охотились за машиной.
– Вы в этом уверены? – впервые вмешался в разговор начальник штаба. Он оторвался от бумаг и, почесывая толстым красным карандашом переносицу, внимательно смотрел на Петрова.
– Мне доложили, что в скаты машины не попала ни одна пуля – значит, по скатам не били. Следовательно, били по шоферу. Он им не требовался.
– Резонно, – сказал начальник штаба и опять уткнулся в бумаги.
– Вот поэтому мы и уделили основное внимание тыловым частям, – сейчас же вмешался Целиков.
Член Военного совета обменялся быстрым, едва уловимым взглядом с командующим и спросил:
– Скажите, товарищи, вы не обращали внимания на то, что легковые машины тщательно проверяются на контрольно-пропускных пунктах, когда они едут в тыл? Но когда они едут на передовую, бдительность явно притупляется. И еще одно. За все время войны я что-то ни от кого не слышал, чтобы его машину задержали где-нибудь впереди линии расположения штабов дивизий. Там устанавливаются или уже установились никем не писаные правила, по которым любая легковая машина обязательно своя и обязательно начальства, а поэтому проверять ее не следует. И машины носятся там где хотят и как хотят.