Штучка
Шрифт:
Квартира Егора встретила Таньку тишиной, будто замерев, ожидала от нее решения. Руки сами взялись за пустой чемодан, сами подтащили его к шкафу. Таньке было страшно, Таньку трясло. У Таньки по-прежнему раскалывалась голова. На тумбочке у кровати исходился вибрацией телефон. Танька знала, что если возьмет трубку, если ответит ему — скорей всего, передумает, скорей всего, расплачется и уступит и в этом. Позволит себе остаться и для него, и для себя — девочкой, которая жульничает. Нарушает правила. Ничего не стоит. И все, что в ее жизни будет ценного, — только он. Но
Танька бы хотела успеть справиться со сборами до возвращения Егора, но вот он уже завозился ключами в двери, а она не сложила и половины вещей.
Сердце замерло, когда Егор вошел в спальню и, остановившись в дверном проеме, уставился на Таньку, скрестив руки.
— Ну и какого хрена ты делаешь, Татьяна? — прохладно поинтересовался он.
Выстывание
— Тань, это детский сад, — заметил Егор, не дождавшись ответа на заданный сначала вопрос.
Таня молчала, не поворачиваясь к нему. Беззвучно, методично и возмутительно аккуратно складывала вещи в чемодан.
— Вот уж не думал, что ты так легко можешь сдаться, — сердито заметил Егор. Реакция была, но снова молчаливая. Только в лице что-то дернулось на долю секунды, но это тут же задавила та же ледяная отстраненность.
Да что вообще происходило? Не легче ли сейчас было запеленать эту истеричку в простыню и отвезти ее в больницу? Уж больно это все походило на осложнение после сотрясения. Егор не верил, что она могла столь достоверно изображать свой уход. Что это? Провалы в памяти? Она уже не помнила, как пользовалась шпорой? Ложные убеждения стали казаться ей уже настоящими? В принципе, врач говорил, что так могут проявляться ухудшения. Но это был самый крайний вариант. Так, ладно, сначала стоило попробовать унять ее спокойными методами.
Егор шагнул к Тане.
— Не дури, — произнес шепотом ей на ухо, перехватывая за руки. Это должно было сработать, должно было ее осадить, но… нет, не сработало. Она лишь досадливо дернула плечом, отмахиваясь от него как от надоедливого насекомого. Да, это точно не напускное. Таня сейчас делала ровно то, что делала три года до этого. Наступила на чувства каблуком и тщательно их давила. Это не могла быть демонстративная истерика. Она всегда чувствовала свою вину, до нее всегда доходило в чем она ошиблась, причем довольно быстро — до этого случая.
— Тань, это моя работа. Я не могу смешивать личное с рабочим, — спокойно заметил Егор, вставая рядом, чтобы видеть выражение лица, уже целиком. Впрочем, ничего не изменилось в ее настроении еще с института. Лицо ее было по-прежнему бледное и бесстрастное. А ведь ничего хорошего в ее выкрутасах не было. Сотрясение лечилось не за две недели, и облегчение не означало выздоровления. Нет бы подумать о себе, лечь отоспаться, успокоиться — нет, дергается, трепыхается, ерепенится, как может. Зачем?
— Ты уже смешал, — шепотом отозвалась Таня, — ты уже все что можно и что нельзя смешал, Васнецов.
Васнецов.
— Тань, прекрати страдать ерундой, — устало произнес Егор. Из возможных средств удержания у него было только принуждение. Можно было бы прихватить ее сейчас в охапку, швырнуть на кровать и держаться на ней столько времени, сколько понадобится, чтобы она унялась. Вот только ни хрена это не было правильно.
— Ерундой я страдаю уже третий год, — глядя прямо ему в глаза, ответила Таня. И дураку было ясно, на что конкретно она намекала. Боже, как захотелось заставить ее пожалеть об этих словах. Это стоило припомнить позже, чтобы получить опровержение.
— В чем конкретно ты видишь проблему? — скучающим тоном поинтересовался Егор. Хотя, скучно ему не было. Ему было охренительно раздражительно.
— Пока я с тобой не спала, ты меня уважал, — ровно ответила Таня, опуская глаза, — и если мне нужно выбирать между сексом с тобой и твоим уважением — я бы предпочла уважение. Только теперь уже поздно. Ты уже держишь меня на равных с идиотами.
— Шпорами пользуются не только идиоты, — спокойно произнес Егор, разглядывая бледное усталое Танино лицо. Кажется, этот эмоциональный вихрь ее изматывал. Но нет, даже не думала прекращать истерику.
Таня подняла взгляд.
— Я всегда играю по установленным правилам. Это ты обо мне понять мог, Васнецов, — медленно произнесла она, глядя прямо ему в глаза. И да, он бы с ней согласился, что это ей, действительно, свойственно, если бы не одно «но»…
— С Лазарем ты тоже встречалась по правилам? — поинтересовался Егор, отводя взгляд мимо ее лица. Потому, что эта претензия была высказана слишком рано, не тогда, когда стоило с Татьяны по ней спрашивать.
Девушка замерла, будто налетела бортом на риф. Судя по напряженному лицу — она силилась что-то поднять в памяти.
— Я не помню, как с ним встречалась, — тоскливо отозвалась Таня, — не помню, как…
Она недоговорила. Ее лицо вдруг замерло.
— Охренеть… — тихо выдохнула она и вдруг закопалась пальцами в волосы.
— Ты вспомнила, почему встретилась с бывшим, хотя я ясно тебе сказал, чтоб ты этого не делала? — ровно спросил Егор. Не то чтобы ему было любопытно, но кажется, на краткий миг она отвлеклась от идеи побега от проблем. Стоило попытаться потянуть за эту ниточку.
— О да, — ехидно улыбнулась Таня, — кажется, мне помогли. И хочешь, скажу, кто?
— Ну? — Егор бесстрастно поднял брови.
— Ардова и помогла, — резко воскликнула Таня, — она переименовала контакт в моем телефоне. Так что я приняла его сообщение за твое.
— И шпору она тебе подкинула, да? — устало уточнил Егор. Цирк творился какой-то совсем неадекватный. Нужно будет позже глянуть, нет ли в побочках Татьяниных таблеток обострения шизофренических маний. А то, кажется, сработал именно тот минимальный, но самый токсичный эффект.