Штундист Павел Руденко
Шрифт:
песнями и криком, ватага дошла до Павловой избы. Ворота были заперты. В минуту десять пар
дюжих рук их выломали, и ватага ворвалась во двор. Дюжие кулаки застучали в окна и двери.
Через минуту окошко отворилось, и в нем показалась седая голова Ульяны.
– Что такое? Чего нужно? – спросила она, удивленно оглядывая толпу.
– Павла нужно, Подавай нам Павла, – кричали ей снизу.
– Что ж это вы ночью, как разбойники, вломились? – сердито проговорила Ульяна. –
вам мало разве,, что людей по ночам пугаете? Нет его дома. Ступайте проспитесь, озорники.
Она захлопнула окошко и скрылась.
Пьяная толпа забушевала пуще прежнего.
– Врет, бусурманша, – кричал дружко. – Испугался штундарь и спрятался куда-нибудь в
клеть и вперед старуху выслал. Бери, ребята, бревно от ворот и давай дверь ломать.
Несколько человек схватило бревно и, раскачавши его, собирались стукнуть в дверь с
размаху, как вдруг дверь тихо отворилась и на пороге показалась высокая фигура Ульяны в юбке
и рубашке, с всклоченной седой головой и строгим гневным лицом, на котором не видно было и
признака страха.
Толпа невольно отступила. Бревно упало из рук на землю.
Ульяна сделала шаг вперед. Вся ее фигура и лицо осветились полной луной.
– Что ж это вы, откуда вы взялись? Панас, Андрий, Петро, – называла она их по имени,
обводя толпу глазами. – Вы из честных семей, а что это вы делать собрались? Пьяны вы, а и во
хмелю добрые люди того не задумают…
– Пошла, пошла! Нам тебя не нужно. Мы за Павлом пришли, он нам товарищ.
Панас бодрился и сделал движение по направлению к двери.
– Не пущу! Назад! – крикнула Ульяна, загораживая ему дорогу. – Прежде убейте меня на
месте. Не товарищ Павел таким, как вы.
– Ничего мы ему не сделаем. Пусть только выпьет с нами за здоровье молодых, – сказал
дружко насмешливо.
– Стыдился бы ты, озорник! – сказала Ульяна, сверкнув на него глазами. – Нету дома Павла,
говорят вам.
– Э, да врет она все, старая штундарка! – крикнул кто-то в задних рядах. – Куда ее Павлу
деваться? Загулял, что ли? Пихай в дом, ребята.
Ульяна защелкнула за собой дверь и стала впереди в выжидательной позе.
Но никто не пошевельнулся.
– Не загулял он. Не таковский он, чтобы загулять. В город поехал, по делу.
– Врешь, старая, чего он в городе не видал? В клети небось сидит и зубами стучит от
страху! – потешался дружко.
– Бесстыжий ты человек! – сказала ему Ульяна. – Лукьяна-пасечника, что намедни
заковали и в тюрьму увезли за то, что Богу служил он по правде и совести и никого в жизни не
обидел, а было от него всякому доброе
помочь с добрыми людьми, потому ему беда какая-то приключилась. Вот почто Павел в город
уехал. Может, ему там самому несдобровать от начальства, а все бросил и поехал брата по
Христу вызволять. А пока он там на добром деле тружается, своих бросивши, вы что делать
собрались? А?
Ульяна недаром была штундистской проповедницей. Она умела говорить складно и
внушительно.
Хмель у толпы как рукой сняло. Все стояли понурив головы.
– А еще христиане называетесь, – продолжала старуха, смягченная их видимым конфузом.
– В праздник божий вместо молитвы и доброго дела перепились и вот что надумали! Коли
людей не стыдитесь, так Бога бы побоялись, вот что!
Она повернулась к ним спиной и скрылась в доме. Толпа несколько минут стояла
неподвижно. Всем было стыдно смотреть друг другу в лицо.
– А все это ты, юла поганая, надумал, – сказал Панас, обращаясь к дружку, и, чтоб на чем-
нибудь сорвать досаду, отвесил ему затрещину.
– Я, я? А кто повел? – огрызался дружко почесывая за ухом.
Все пошли назад. На этот раз вразброд, и дорогой никому не было охоты петь песни.
Глава XII
Вернувшись в город, Паисий на следующее же утро пошел с докладом к архиерею,
которому он доложил, что положение дел в Маковеевке найдено было им в самом плачевном
состоянии; что ересь, не встречая противодействия ни в местном православном населении, ни в
духовенстве, пустила корни глубже, чем можно было ожидать, и грозила быстрым
распространением, но что главный распространитель лжеучения им арестован, и он надеется,
что благодаря его советам и наставлениям будут приняты меры, которые поведут к скорому
искоренению заразы в этой местности.
– А что, тот, другой, иконоборец, что на ярмарке икону изрубил, тоже привезен? –
прошамкал преосвященный.
– Степан Васильев? Как же! привезен и сидит уже в остроге. Оба они будут по одному делу.
– Так, так, – соглашался преосвященный. – Этакие исступленные!
Для предварительного следствия по делу о распространении штунды в епархии и для
изыскания средств к прекращению ереси архиерей назначил консисторскую комиссию,
председателем и душою которой был Паисий. Хотя молодой попик и знал лучше всякого
другого, что Лукьян был из числа "безусловно нераскаянных", однако из ехидного расчета он