Штурман дальнего плавания
Шрифт:
Колька платил нам такой же ненавистью. Он никогда не угощал нас, не приглашал в свою компанию, издевался над нашими играми и считал нас «пацанами» и «шантрапой».
Мы никогда и ничего не покупали в Колькиной булочной. Знали, что там стараются обвесить или подсунуть черствый хлеб. Но отказать себе в удовольствии посмотреть на его лодку мы не могли.
Да, это была лодка! Предел наших мечтаний. Она стояла против Колькиного дома, замкнутая на цепь, у большого ржавого рыма, вделанного в гранитную
Ярко-красная снаружи, голубая внутри, с черным блестящим днищем, она казалась нам верхом красоты и изящества. На передней банке имелось даже отверстие для мачты. На корме выведено белилами: «Ласточка».
Колька стоял у перил. В руках он держал пару голубых, с красными выгнутыми лопастями весел. Наверное, собирался обновить свою покупку.
— Коля, возьми прокатиться, — заискивающе попросил Ромка.
Колька презрительно посмотрел на нас:
— Еще чего не хватало! Много вас здесь таких.
— Ну, Коля, возьми. Жалко, что ли?
— Сказал, что не возьму, и отстань. Понятно? — И он полез в лодку. — Подай-ка весла!
Мы стояли и не двигались. Колька закричал:
— Давай весла! Кому говорю? А то никогда не прокачу.
Это «никогда» решило все. Значит, когда-нибудь мы все же покатаемся на «Ласточке»! Мы подали ему весла. Он отпер замок, выбрал в лодку цепь, вставил оцинкованные уключины и не торопясь начал грести к Неве. Делал он это с шиком — «блинчиками», поворачивая выгнутые лопасти и проводя ими по воде. Мы молча шли за ним по берегу. А Колька и не смотрел на нас. Когда он выехал из-под горбатого мостика на Неву, мы грустно повернули к дому.
С этого дня наш покой был потерян. Мы бредили «Ласточкой». Она снилась мне во сне.
Колька всячески унижал нас. Вечером, когда он выезжал на прогулку, Ромка и я уже ждали его у ворот. Он выходил с видом хозяина и командовал:
— Гошка, сходи принеси весла со двора! Ромка, вычерпай-ка воду да поведи «Ласточку» к спуску. Поживей!
Мы терпеливо исполняли все его приказания. Потом Колька садился в лодку, и здесь начиналось самое обидное.
— Коля, можно нам садиться? — скромно спрашивали мы.
— Это еще зачем?
— Как зачем? Мы же тебе все сделали. Обещал ведь прокатить.
— Подумаешь! И без вас бы обошелся! — И он отталкивал лодку.
Только вдоволь насладившись нашим огорчением, Колька подгребал к спуску и небрежно говорил:
— Садитесь, ладно уж, прокачу.
Мы сознавали, что это позор, но освободиться от Колькиного гнета не могли. «Ласточка» привлекала нас. Из-за нее мы терпели всякие обиды.
Но один случай положил конец нашим и так не частым прогулкам на «Ласточке».
Как-то Булочник после обычных своих выходок разрешил нам поехать с ним к Петропавловке купаться. Он сидел на кормовом весле;
— Коля, подожди! Куда ты? Мы сейчас! Только оденемся! — орали мы, заметив коварство.
— Не велики баре, пешком дойдете, — донеслось нам в ответ.
— Вот гад! Морду ему за это набить надо, — возмущался Ромка.
— Или «Ласточку» камнем пробить!
— Лодка тут ни при чем. А вот ему, нэпману паршивому, нос разбить надо.
— В общем, Ромка, я больше с ним не поеду. Окончательно. Пусть себе других находит. Вон Ленька Куриные Мощи так и смотрит, чтобы на «Ласточке» прокатиться. А мы и без Кольки обойдемся, — решительно заявил я.
— Правильно. И я больше не поеду, — поддержал меня Ромка.
Некоторое время мы сидели молча. Было жалко «Ласточки»! Но гордость и мальчишеские законы не позволяли идти на мировую с Колькой.
— Свою лодку надо заводить, Гошка, — сказал вдруг Ромка, — другого ничего не придумаешь.
Это было не ново. Мы часто мечтали о своей лодке.
— Да, заводить… Знаешь, сколько она стоит? Сколько Булочник заплатил за «Ласточку»? Двадцать пять рублей! Красил сам. Где мы такие деньги возьмем?
— Можно и не такую хорошую, как у него, — возразил Ромка. — Попроще. Барочную. Вон дядя Ваня, знаешь? Он у баржевиков лодку купил за четырнадцать рублей. Черная, смоляная. Ну вот… А мы, может быть, и дешевле купим.
— Пожалуй. А деньги? Знаешь, деньги как можно достать? Вот продадим наши старые книги, коньки, лыжи и копить будем. В кино пока не придется ходить. У меня уже рубля два накопленных есть.
— И у меня три, — признался Ромка. — Я уже давно копить на лодку начал, да не говорил.
— Ну смотри, Ромка, если уж копить — так копить. И продать все, что не нужно. Не отступать. А пока будем подыскивать лодку. Ходить, приценяться.
— Закон. А с этим Булочником больше ни слова.
Мы перешли на жесткий «режим экономии». Ревниво следили друг за другом, опасаясь внеплановых трат. Каждая копейка честно опускалась в большую глиняную копилку в виде свиньи с отбитой ногой. Копилка хранилась у Ромки. Он был главным казначеем. Продали на «толчке» лыжи, коньки и старые, ненужные учебники. Ромка продал даже свою ручную дрель. Все шло в копилку.
Сбережения наши быстро росли, но все же были недостаточны для приобретения лодки.
С Колькой Булочником мы не разговаривали. Хотели намять ему бока, но потом решили отомстить за нанесенное нам оскорбление как-нибудь иначе. А он пытался снова привлечь нас в свою команду.