Штурмфогель
Шрифт:
В списке было трое: инструктор-парашютист, врач-психолог и заместитель коменданта, отвечающий за переход границ, транспорт и связь.
Врач был пси-нулевой, двое других – пси-латентные.
– С этим проще, – Волков поскреб ногтем по папке с личным делом врача, – а тех двоих придется допросить с пристрастием… Начнем с того, который проще. И распорядитесь: через пятнадцать минут я должен быть в воздухе.
Донован посмотрел на часы и потянулся к телефону. Не через пятнадцать, а через тринадцать минут двухместный «тандерболт», служащий генералу в качестве скоростного авизо, оторвался от полосы и взял курс на юго-восток.
И уже час
Нарыдавшись, он снова уснул, а потом несколько дней бродил в тоске, вечерами пил, но постепенно забыл об этом эпизоде, не зная, что этими пережитыми заново детскими унижениями оплатил ни много ни мало – сохранение своей жизни.
Полхвоста действительно как-то посвежел за прошедший день и уже не производил впечатления забитого и заморенного голодом подростка. В глазах появилась еще робкая наглость, а в голосе – скандальные нотки. Впрочем, Штурмфогель надеялся, что сутки или двое этот стервец продержится без срывов.
Сопровождал Полхвоста один из сотрудников Эделя, спец по Средиземноморскому региону, полугрек-полутурок, крупный усатый мужчина с медленными уверенными движениями. Попав наверх сравнительно недавно, несколько лет назад, он очень быстро там освоился и знал многие тайные тропы. К сожалению, как абсолютное большинство недавно приобщенных, он не мог полноценно существовать на двух уровнях одновременно, поэтому здесь для него подготовили койку. И ни Салим, ни Полхвоста не могли перемещаться между своими телами, верхним и нижним, если тела были разнесены чуть больше, чем на десяток-другой километров. Это тоже было индивидуально для каждого: скажем, Нойману приходилось совмещать тела практически в одной точке (самое интересное, они как-то узнавали о том, что хозяин собирается перемещаться, и собирались-таки в нужный момент в нужном месте), а тот же Штурмфогель с некоторым напряжением, но мог найти себя наверху или внизу с дистанции в добрую тысячу километров…
Так что обоим разведчикам предстоял наверху полноценный путь обратно – со всеми возможными затяжками времени и вероятными опасностями.
– Салим, – пожимая ему на прощание руку, сказал Штурмфогель, – очень многое будет зависеть от быстроты. Назад – со страшной скоростью. Если вы вернетесь вечером, то… проси, что хочешь.
– Вечером не обещаю, штурмбаннфюрер, – честно сказал Салим. – Если очень повезет, то к ночи. А скорее уже ночью.
– И все-таки – попробуй что-нибудь придумать.
– Что тут придумаешь… Попробую.
– Если вернетесь ночью – тут же ко мне. В любой час. Я распоряжусь, чтобы пропустили.
Когда разведчики ушли, Салима после короткого судорожного припадка уложили на кровать, и теперь он как будто спал (глаза метались страшно под недосомкнутыми веками), а сразу поскучневший Полхвоста был спроважен Эделем учить уроки, – Штурмфогель подошел к Гуго.
– Ты, наверное, хочешь меня о чем-то спросить?
– Хочу. Какие результаты?
– У нас появилась возможность внедрить в группу Коэна своего человека.
– Что?! И ты так спокойно об этом говоришь?
– Могу сплясать. Или спеть. «Мы шли под грохот канонады!..»
– Тихо-тихо-тихо… не
– Брат Коэна, по прозвищу Рекс, вызвал из Лемберга кузину – видимо, в качестве личного порученца. Эйб ее ни разу в жизни не видел. Поэтому если мы чисто уберем Рекса, то…
– Я понял. Так. Молчи. Так. Это хороший план. Но еще лучше – не убирать, а захватить и побеседовать…
– Нет, я против. Гораздо больше риска. Малейшее подозрение – и наш человек гибнет.
– И все же я бы рискнул. Продумай и этот вариант. Вдруг?..
– Хорошо, я подавлю мозгом. Поговорю с Антоном. Он как раз прорабатывал варианты…
– Ты сейчас к нему?
– Да.
– Удачи…
Штурмфогель перелился в верхний мир, спустился из окна кабинета по веревочной лестнице и, не теряя времени, направился к причальной башне цеппелинов. До нее было десять – двенадцать минут неторопливой ходьбы.
Сейчас к башне были прицеплены три ослепительно белые сигары: две гигантские и одна поменьше. На открытой посадочной палубе стояли люди – несколько десятков. Оттуда открывался восхитительный вид…
Штурмфогель взял билет на Женеву по запасному паспорту (на имя коммерсанта Альфонса Перзике) и вошел в кабину лифта. Следом за мим шагнул молодой человек в форме пилота «Люфтганзы». Впрочем, почему «в форме»? Здесь он на самом деле – пилот…
Он молча достал из внутреннего кармана своего отутюженного голубого френча толстый черный конверт и подал его Штурмфогелю. Тот кивнул. Пилот вышел на служебной площадке, Штурмфогель поехал дальше.
Внизу этот молодой человек был сотрудником аппарата Мюллера… Штурмфогель три года назад помог ему подняться наверх и здесь исполнить свою давнюю мечту о полетах. Теперь он почти все время проводил в небе. Тому сознанию, которое осталось внизу, приходилось бороться с нудной головной болью, мизантропией и постоянным желанием с кем-нибудь за компанию застрелиться…
До отправления цеппелина было еще полчаса. Дул легкий южный ветер. Штурмфогель подошел к ограждению, оперся о перила и стал смотреть на город.
Вон – здание «Факела». Вон – Цирк. Родной ангар не виден за кронами высоких дубов. Зоопарк, веселое место… Бездна – глубокий обитаемый провал, этакий подземный город. Без провожатых туда лучше не соваться… И позади Бездны – высокий холм и призрачная крепость Абадон – все, что осталось от попытки девяти сумасшедших раввинов бросить вызов фюреру. На треть горизонта вправо – начинается Темный Замок, место со своими делами и законами; там правят древние Маги; там обитает фюрер. Темный Замок отсюда, с башни, похож на исполинский старинный броненосец, вкопанный в землю; по мере приближения (Штурмфогель знал это) картина будет меняться: наклонные стены сначала поднимутся вертикально, обрастут зубцами и башенками, нависнут над головой, потом, словно на фотобумаге, проявятся рвы И мосты – и вдруг в какой-то неуловимый момент стены сомкнутся за спиной…
Там все иначе, в этом Темном Замке. Внутри он необъятен. Во всех смыслах.
Штурмфогель еще постоял немного, пытаясь надышаться впрок первым весенним ветром, и пошел к трапу цеппелина.
В каюте он лег на легкую откидную койку, заказал стюарду две бутылки красного полусладкого вина и углубился в изучение досье сотрудников Спецотдела. Двести листков тонкой рисовой бумаги, мелкий шрифт… но качество печати отменное. На фотографиях даже различимы тонкие черты лиц.
Расстрелян… расстрелян… расстрелян… покончил с собой… расстрелян…