Штурмовик
Шрифт:
В 1980 году мы узнали, что начались боевые действия в Афганистане, где успешно применяется авиация. Каждый курсант, как мне кажется, начал думать, как бы быстрее закончить училище и попробовать себя в бою.
Первый боевой опыт
В 1983 году я окончил училище. Нам повезло, хоть мы и попали в «дыру», в город Арцыз, но все равно очень удачно — там работали на самолетах Су-25, которые вовсю уже летали в Афганистане.
Первая партия лётчиков из нашего полка сразу начала готовиться для работы в Афганистане. Мы были следующими.
В
К большому сожалению, из первой партии не вернулись домой четыре человека.
Работа в Афганистане
Каждый из 515 боевых вылетов, выполненных мною в Афганистане, конечно, не вспомнишь и не расскажешь — многие вылеты слились в единый вылет, очень похожий на один. Хотя в памяти остались эпизоды из боевых вылетов, которые сопровождались высоким психологическим напряжением, большим вовлечением сил и средств.
Вспоминаю боевой вылет в район Котаи-Ашру, западнее Кабула, где начиналась небольшая операция сухопутных войск, рассчитанная на 2–3 дня.
Однако в первый же день войска столкнулись с ожесточенным сопротивлением бандформирований, что потребовало увеличения применения штурмовой авиации. В первом вылете я находился во второй ударной группе, и мы подходили к цели через 5 минут после нанесения удара первой группой. Однако вся разработанная схема нанесения удара на земле изменилась через 4 минуты после начала работы первой ударной группы. При выполнении вывода из атаки был подбит ракетой самолёт ведущего первой группы подполковника А. Н. Фаброго. Нам пришлось в полете менять координаты нанесения удара, и мы начали работать по району расположения ПЗРК. Затем пришлось сопровождать горящий самолет Фаброго. Он тянул самолет на восток поближе к Кабулу, да и в том районе находилась в воздухе поисково-спасательная группа. Через три минуты после поражения ракетой Фабрый катапультировался, так как перегорело управление самолетом.
В этом боевом вылете в третьем заходе я увидел, что по заходящему на цель впереди меня самолету работает ЗГУ. Я очень хорошо прицелился и короткой очередью из десятка ракет С-8 уничтожил установку, видимо, вместе с боевым расчетом.
Через полтора часа запланировали в тот же район еще один вылет, впереди нас шла группа подавления средств ПВО, однако по необъяснимым причинам первая группа не смогла подавить средства ПВО.
Наше звено начало работать без подавления средств ПВО, и после выхода самолета майора Шулимова из пятой атаки его подбили. Я видел эту атаку очень хорошо, поскольку подошел тогда к нему сверху.
Расстояние до него было метров 15–20, я ему шутя сказал по рации: «Коля, поддай газу, а то горку впереди не перелетим». Он мне показал пустые руки и сказал: «Нечем поддать». В этот момент слева от меня, в левый двигатель его самолета влетела ракета.
Взрыв произошел на моих глазах — при взрыве от самолета Шулимова, кроме частей от двигателя,
Боковым зрением увидел, как взрывается самолет Николая, ударившись о скалу, и раскрывается парашют, на котором висел Шулимов. Я внимательно наблюдал за ним, одновременно доложив на КП армии, что сбили Шулимова.
У меня самого тогда начали дрожать колени. Если кто думает, что в бою не страшно, не верьте, страшно, я не один раз на себе проверял.
Потом я построил маневр для атаки по тому месту, откуда пустили ракету по Шулимову, — там слабенький дымный шлейф рассеивался.
Когда Коля приземлился, я отметил где, чтобы передать ПСС координаты. Сам вышел на боевой курс, сделал короткую очередь из пушки, экономя снаряды, чтобы прикрыть Колю.
К большому сожалению, кроме меня, никто из пилотов не видел, где сел сбитый лётчик. Когда я передал координаты приземления Шулимова, это оказалась высота 3660 метров. Надо отдать должное вертолетчикам — через полчаса командир посадил машину на этой высоте, и они подобрали лётчика.
По рассказу Коли, он видел, как «духи» шли к нему, — еще минут 20–30, и они были бы у него в гостях.
Коля потом назвал своего родившегося сына Сашей в честь меня, объясняя это тем, что, если бы я его не нашел и не прикрывал, пока его не подобрали, сын бы не родился.
В этом вылете я садился в Баграме с остановленными двигателями, благо Су-25 позволяет планировать. Топливо закончилось за 15 секунд до полосы — дело в том, что я висел над районом атаки, пока не забрали летчика, прикрывая заодно и вертолет ПСС.
На войне надо обманывать
Другой вылет, я считаю, — один из многих, который достоин внимания, так как позволил уничтожить почти весь лагерь подготовки моджахедов. Моему звену была поставлена задача — нанести удар по лагерю подготовки недалеко от Пешавара, около 60 км за границей, в Пакистане. По данным разведки, мы точно знали, что в системе ПВО Пакистана дежурит истребительная авиация, и, если радары увидят, что наши самолеты подходят к границе, они нас уже будут ждать. Командир полка предложил мне дать на прикрытие наших МиГ-23 («Грифы»), если вдруг нас атакуют истребители ПВО Пакистана. Я подумал и отказался, потому что наши «Грифы» за 60 км на чужую территорию не пойдут, это международный скандал, а если будут просто барражировать, то привлекут внимание ПВО.
Попросил разрешения самому разработать удар и придумал такую схему: якобы большой транспортный борт зашел на посадку в Джелалабаде. Руководитель полетов там был в курсе, но согласился нам подыграть. Мы пошли звеном, очень близко пристроившись друг к другу, чтобы на экране выглядели как одна крупная воздушная цель. Прошлись над полосой в Джелалабаде на предельно малой высоте и левым разворотом, не набирая высоту, втроем полетели на Пакистан, а один набрал высоту и ушел в сторону Кабула и над озером Суруби встал на высоте 5500 в большую коробочку, дожидаться нас.