Штурмовик
Шрифт:
Зашел на цель, работаю в основном режиме, а у меня ни одна из бомб больше не сходит. А ведь я должен был стать главной ударной силой всей атаки!
Ну остальные штурмовики поработали по цели, но, конечно, никого там не достали. А я начинаю делать фигуры высшего пилотажа в надежде растрясти систему сброса — может, думаю, заклинило там чего. Пикирую, кручусь, бочки делаю — все без толку, не сходят бомбы.
В отчаянии пошел на цель с включенным аварийным сбросом. И тут одна бомба, наконец, сошла — опять правая и опять на невзрыв. Это был кошмар — разница в подвесе уже полторы тонны, самолет идет с таким креном, что сесть нереально, плюс с ОДАБ-500П инструкция запрещает садиться в принципе, они же, если что, весь аэродром разнесут к чертовой матери.
А тут еще ветер поднялся северный — поддувает мне в задранное левое крыло, и я лечу, как инвалид,
Доложили, конечно, на аэродром, там срочно технику всю перегнали подальше от ВВП, лишних людей всех отослали, ждут меня и молятся, чтобы я с тремя бомбами на одном крыле сел без приключений.
Я в результате сел без повреждений, хотя там была пара моментов, когда должно было меня раскрутить и развернуть. Но обошлось.
Выруливаю на стоянку аккуратно, глушу моторы, вытираю пот со лба. На трясущихся ногах вылезаю из кабины, спускаюсь на бетонку. А там Руцкой стоит, на меня смотрит. Нехорошо так смотрит. Потом подходит ближе и цедит сквозь зубы:
— Почему не выполнил задание?
Ну я докладываю, как положено: «Товарищ майор, три ОДАБ-500П не сошли, а те, что сошли, ушли на невзрыв».
Руцкой достает офицерский кортик, бросает на меня очередной сердитый взгляд и кричит всем, кто подбежал вместе с ним:
— Стоять! К машине никто не подходит!
А сам идет к моему самолету.
Подходит он к левому крылу, выковыривает пиропатрон — а он стреляный, и там внутри у него всё сгоревшее. Механик халатно отнесся к своим обязанностям, не заменил отработанные пиропатроны, как положено. Плюс неверно подсоединил электровзрыватели. Это был не мой механик, я с ним раньше дела не имел. Но перед вылетом самолет проверял, как привык. Но, конечно, пиропатроны не вытаскивал — это уже крайняя степень недоверия к механику, просто как пощечина.
А выходит, что следовало бы проверить, — тогда и душманскую базу бы накрыли, и тысячи народных рублей не пропали бы так бездарно.
Руцкой вытащил все остальные пиропатроны, зажал в руке и кричит на весь аэродром:
— Начальника вооружений эскадрильи ко мне!
Через минуту подбегает бравый капитан, помню, очень тщательно одетый, модный такой. Руцкой ему молча пиропатроны показывает, а тот задорно отвечает:
— Товарищ майор, да вы не волнуйтесь, сейчас разберемся!
Ну Руцкой, конечно, за такой ответ ему без раздумий в лоб закатал. Красавец наш и упал красиво, только лакированные ботиночки на солнышке сверкнули.
— На гауптвахту его!
Потом майор ко мне пошел, но уже по-другому смотрит, по-доброму.
— Спасибо, — говорит, — Саня, что посадил самолет. А то была мысль приказать тебе катапультироваться. Но потом мы решили, что ты справишься.
От советского информбюро
ПРОИСКИ ВРАГОВ ПРИМИРЕНИЯ
Вашингтон наращивает снабжение банд афганских контрреволюционеров, совершающих набеги из Пакистана, различными видами современного вооружения, в том числе и зенитными ракетами «Стингер». Постоянно растут и размеры финансовой помощи контрреволюции. Если в 1980–1983 годы для ведения необъявленной войны против афганского народа Вашингтон выделял, по свидетельству самой американской прессы, в среднем по 100 млн долларов ежегодно, то затем администрация Рейгана стала ассигновать на эти цели уже по нескольку сотен миллионов долларов. Так, в 1987 году эта сумма достигла 670 млн долларов, а в 1988 году, как ожидается, превысит миллиард долларов.
Таким образом, американская администрация по-прежнему делает ставку на вмешательство во внутренние дела Афганистана. А в качестве плацдарма для осуществления своих зловещих планов Соединенные Штаты используют территорию Пакистана. Как реакция на предложение Кабула к мирному диалогу в специальных лагерях на пакистанской территории с помощью иностранных инструкторов активизировалась подготовка наемных убийц и террористов. Выполняя приказы своих заокеанских хозяев и главарей, бандитские формирования обстреливают населенные пункты, совершают диверсионно-террористические акты, устраивают взрывы и поджоги. В течение четырех месяцев со дня объявления перемирия враги примирения уже более тысячи раз нарушали его условия. Об одном из бесчеловечных актов в городе Гардезе недавно сообщалось в средствах массовой информации Афганистана. По городу было выпущено сразу тринадцать ракет класса «земля-земля». «Подарки главаря Белого дома», как называют в Афганистане это смертоносное оружие, унесли жизни четырех ни в
Словом, есть все основания сказать, что от защитников афганской революции требуется высокая бдительность, постоянная готовность дать отпор проискам врагов.
Показательно, что в последнее время в преступлениях самое непосредственное участие принимают ВВС Пакистана. Начиная с февраля, когда уже действовало перемирие, пакистанские самолеты сбили несколько афганских самолетов. Такие действия пакистанских властей можно квалифицировать как нарушение воздушного пространства суверенного государства, как акт вооруженной агрессии. Но и этого мало тем, кто любыми способами стремится помешать примирению.
Большое негативное влияние на ход реализации политики национального примирения оказывает резко отрицательная позиция правящих кругов Пакистана и Ирана в отношении афганских беженцев, оказавшихся по различным причинам на территории этих стран и стремящихся вернуться к себе на родину. Пакистанские и иранские власти не только не сотрудничают с Афганистаном в деле возвращения беженцев, но, наоборот, создают искусственные препятствия на их пути домой. При этом применяются различные методы: переселение афганцев из приграничных районов вглубь Пакистана и Ирана, усиление контроля над лагерями беженцев со стороны полиции и жандармерии, активизация среди них пропагандистской деятельности, извращающей суть политики национального примирения. Когда же, несмотря на вышеперечисленные меры, беженцы направляются к афганской границе, дело доходит до открытого использования силы. В результате чего многие афганцы убиты или ранены, брошены в тюрьмы. Но, несмотря на угрозы и репрессии, значительная часть афганских беженцев добивается своего права возвращения к родному очагу.
5. ОПЕРАЦИЯ «ЯМАХА»
Способность летчика-штурмовика слаженно работать с пехотой — это важнейшее из боевых качеств пилота. Между прочим, в результате такого слаженного взаимодействия мне однажды импортный мотоцикл перепал, в качестве боевого трофея.
Дело было зимой, в районе Кандагара. Наземная разведка получила информацию, что душманы попытаются провести в Пакистан большой караван с опием — двенадцать тонн. А советские войска с наркоторговцами боролись очень жестко, не в пример американцам, которые сегодня афганских наркобаронов откровенно «крышуют» и публично это признают. Жалуются, что, если нажимать на наркомафию, афганские крестьяне совсем оголодают и поголовно запишутся в моджахеды. При нас, однако, местные крестьяне отчего-то не голодали, а выращивали кукурузу, чай, табак — и ничего, как-то обходились без опиумного мака, а если попадались на маке, отправлялись в тюрьму. Мы жгли эти посевы беспощадно и не боялись с аборигенами ссориться.
В общем, получаю я координаты цели, вылетаю на прикрытие. Основная задача ложится на наземные войска — десант атакует караван, сверху десант прикрывают «вертушки», а я над всеми ними один летаю в большой коробочке, смотрю, чтобы не случилось внезапного нападения на наши части, пока они по каравану работают. Летал я, летал, потом мне скучно стало — внизу ничего интересного не происходит, большую часть охраны каравана перестреляли, меньшую часть взяли в плен, и сейчас внизу идет разбор груза и сжигание опиума. Горит он плохо, процедура муторная, короче, тоска.
И решил я, пока горючее есть, слетать на разведку — нам разрешали вести вольную охоту, если позволяли боевая обстановка и погода. Полетел на юг, в пустыню Регистан.
Видимость была отличная от горизонта до горизонта, и я сразу свежую цель по курсу увидел. Снизился до пятисот метров, вижу, пылят четыре мотоцикла, удирают из последних сил к пакистанской границе.
Ага, думаю, попались, голубчики.
Передаю по рации координаты цели командиру спецназа, объясняю ситуацию — если ракетой сейчас по ним жахну, только кучка пепла останется. Командир ситуацию обдумывает, уточняет:
— От нас сколько километров?
— Не больше семи.
— Ты нас прикроешь?
— Минут пятнадцать гарантирую.
— Давай курс, мы вылетаем.
Указал я им курс, и полетели они одной «вертушкой» за мотоциклистами. Нагнали их через пару минут, дают очередь из пулемета, чтобы у моджахедов иллюзий не осталось, что это не за ними такая летучая команда явилась. Мотоциклисты понятливые оказались, остановились, машины свои бросили, побежали дальше пешком.