Штурмуя небеса
Шрифт:
«Я приехал, чтобы организовать новое государство, — обратился Лири к молодежи. — Я хочу привлечь заинтересованных инвесторов и купить землю к югу отсюда. Когда у нас будет своя земля, мы организуем собственное правительство и объявим себя независимыми от США. И затем будем жить по собственным законам, а может случиться так, что и законов не понадобится. Потому что наши законы стесняют свободу духа и тела: свободу идти любым путем, ведущим к духовному просветлению и межличностному пониманию, свободе сознания, внутренней свободе».
Так Слэк впервые столкнулся с противопоставлением психоделической реальности общепринятой среди большинства американцев морали. Основать собственное государство? Насколько заслуживают доверия такие заявления, особенно из уст человека, у которого нет денег, даже чтобы нанять машину из аэропорта до города? Финансовые дела Лири
Вскоре после прибытия в Сан-Франциско Лири потащил Слэ-ка в экскурсию по пабам Хэйта, заодно не забывая заглядывать во все попадавшиеся им по пути кафе-шопы и ашрамы. «Мне нравится здесь, — сказал он. — Здесь есть все, что мне необходимо. И все это собрано в одном месте! Здесь и красота, и смех, и искусство, дружба, секс, и все со вкусом, и замечательные цыпочки на каждом шагу. И самое чудесное — я чувствую здесь атмосферу духовности. Вообще, если уж я считаюсь религиозным лидером, то мне и следует вести себя как подобает».
«Держу пари, ты накоротке со всеми помешанными на религии шизиками в этом городе», — сказал Слэк.
«Да, со всеми», — ответил Тим.
Как-то вскоре после этого Слэк спросил Тима, в чем же секрет его невиданного успеха, а Тим ответил: в Фаусте.
«Шутишь?» — пораженно переспросил я.
«Вовсе нет», — ответил он.
«Ты имеешь в виду… нет, ты же не это имеешь в
виду. Ты же не…
«Да, да, — сказал он. — Правда, Эд?»
«Правда», — твердо ответил Эд.
«О, Господи», — проговорили.
«Я тоже так иногда говорю».
Типичный Тим. От таких заявлений у многих шел холодок по спине. Ведь нет никакой гарантии, что силы, с которыми вы столкнетесь там, в Ином Мире, будут силами света, а не силами зла. Хватало одного взгляда на Хэйт, чтобы понять это. Уровень преступности, резко понизившийся во времена зарождения Хэйта, теперь, в последние месяцы 1967 года, вновь вырос. За год здесь произошло семнадцать убийств, около сотни изнасилований и тысячи три краж. И вовсе не складывалось впечатления, что в скором времени все наладится. Большинство старожилов уехало — кто в коммуны или на фермы в округе Марин, кто в предгорья к востоку от города. Большинство старых магазинов и организаций закрылись — не было больше ни «Оракль», ни «Психоделического магазина». После Лета Любви выжила лишь «Свободная бесплатная медицинская клиника Хэйта», которая помогала все возрастающему числу наркоманов.
В людях копился гнев. В феврале один турист задавил здесь собаку, и весь Хэйт просто бурлил. Хотя это не шло ни в какое сравнение с июльскими беспорядками, когда молодежь выворачивала камни из тротуара и швырялась с крыш «коктейлем Мо-лотова». Конечно, Хэйт в этом смысле не был уникален: 1968 год во всем мире был высшей точкой подъема демократического движения — особенно это проявилось на Демократическом национальном партийном съезде в Чикаго, когда напряженное противостояние полиции и молодежи длилось пятеро суток.
Шестидесятые заканчивались ненавистью вместо любви.
Но Тима, казалось, это абсолютно не беспокоило. «Это — мой мир, — говорил он Слэку, водя его по тому, что осталось от Хэйта. — Мой спектакль. Я создал его, а он — меня». И этот процесс, этот симбиоз еще не был закончен. Рождество 1968 года Тим вместе с Ральфом Мецнером провели на заброшенном ранчо Братства вечной любви, и Мецнера очень огорчили перемены, произошедшие со старым другом.
Мне было печально видеть Тима, которого я всегда глубоко любил как друга, таким чужим и мрачным. То он заявлял, что «белый свет Будды — на самом деле лишь выстрел из винтовки революционера». То случайно обронил фразу, что надо бы «ликвидировать полицейских свиней», или начинал защищать кокаин или героин только потому, что они помогают достичь определенных «состояний сознания». И меня приводили в отчаяние все более хаотичные, бессмысленные и бессвязные писания, которые выходили из-под его пера и публиковались под его именем.
Тим приглашал Мецнера отправиться с ним в Лагуна-Бич, но Ральф себя плохо чувствовал и отказался. И — к счастью. В Лагуна-Бич автомобиль Тима остановила полиция и обнаружила у него в багажнике чуть меньше килограмма марихуаны.
Это добавило новых проблем к той игре в прятки, в которую Лири играл с судебными властями. В 1969 году апелляция на приговор техасского суда наконец была рассмотрена в Верховном Суде. И 20
122
FERVOR («усердие») — Free Enterprise Reward, Virtue and Order
На предвыборных плакатах байронического вида Тим вглядывался в глубины космоса, а под ним веселилась толпа кайфующих людей.
Это было его последним общественным делом. В январе 1970 года техасский суд вновь приговорил его к десяти годам тюрьмы. Лири мгновенно подал апелляцию. Однако через несколько недель, 21 марта, его арестовали в Лагуна-Бич с грузом марихуаны. Назвав его «коварным и опасным человеком» и «жаждущим удовольствий невменяемым проповедником наркотиков», верховный судья Байрон Макмиллан отказался выпустить его на поруки. Если он хочет подать апелляцию — пусть делает это уже из-за решетки. 23 июля Верховный Суд Калифорнии отказал ему в поручительстве без каких-либо комментариев 18 августа его препроводили в тюрьму предварительного заключения в Сан-Луис-Обиспо, на полпути между Сан-Франциско и Лос-Анджелесом. Он выглядел ужасно.
Если добавить приговор техасского суда, то в общей сложности ему грозило двадцать лет тюрьмы. И это не считая надвигающегося суда по одиннадцати обвинениям округа Дачес, основанным на информации, полученной в ходе нескольких полицейских налетов на Большой дом в конце 1967 года.
Психоделическое движение зашло в тупик. Наркотики были все еще доступны, даже больше, чем раньше, однако мало кто использовал их для того, чтобы вырваться за пределы сознания. Для молодежи путешествие в Иной Мир стало чем-то вроде прогулки в Диснейленд: много ужастиков и веселья, но мудрости они не извлекали из этого никакой, да и не видели в этом особого смысла, относясь к этому несерьезно.
Кизи, Оусли, IFIF, Кислотные тесты, Касталия, Фестиваль путешествий, Гарвардская программа по изучению псилоцибина, Встреча племен — все это быстро забывалось, словно нечто, произошедшее со старшими братьями или дядями, или словно это было не с ними, словно они просто читали об этом в книжке или журнале. Все это уже не казалось им реальным. Неужели кто-то действительно думал что дядя Сэм сможет стать Буддой? Говорить о прекрасных временах всегда больно, потому что вслед за ними обычно наступали времена тяжелые. Позади остаются и быстро забываются множество людей. Просто перегоревших или засаженных в тюрьму. Тех, кто все еще пытается что-то сделать или безвозвратно потерянных, как Нил Кэссиди, погибший на железнодорожных путях рядом с мексиканским городком Сан-Мигуэль-Альенде. Или как Джек Керуак, умерший от кровоизлияния в мозг. Как Джон Григгс, вожак Братства вечной любви, которого убила доза поддельного некачественного псилоцибина. Или Шарон Тэйт, [123] которую погубила общая атмосфера растущей злобы в Хэйте. Люди гибли незаметно, но игнорировать это было нельзя
123
Тэйт, Шарон (1943–1969} — голливудская актриса, жена кинорежиссера Романа Полански, убитая членами «Семьи» Чарлза Мэнсона