Штурмуя небеса
Шрифт:
Почему-то наука ассоциируется с именем Лири лишь у немногих, несмотря на то, что с нее он начинал свою карьеру и ею, вероятно, будет заниматься до самой смерти. [131] Мы как-то часто забываем о том, что когда он не проводил в жизнь идеи культурной революции, то работал у себя в кабинете, пытаясь установить соответствие между пережитым под ЛСД и имеющимися научными исследованиями о работе мозга.
В конце концов, он остановился на следующей модели: человеческий мозг делится на восемь областей, четыре — в левом, четыре — в правом полушарии. Каждая область работает более-менее независимо, и вместе они образуют сознание в целом. Первый центр, отвечающий за биологическое выживание, видит мир только с точки зрения жизни и смерти, доверия и подозрений.
131
Тимоти Лири скончался 31 мая 1996 года
Мескалин и псилоцибин имеют доступ к нейроэлектрической. ЛСД открывает пути к нейрогенетическим центрам, а восьмой области, нейроатомной, можно достичь с помощью «витамина К».
Конечно, в тот короткий период, когда исследования шли открыто, не один Лири выстраивал модели мозга. Возможно, он был самым оригинальным теоретиком, но тогда уже и немного тяжеловатым для восприятия. Его модель подсознательного была перегружена деталями из «серой зоны», области на стыке генетики и квантовой физики, которую не вполне понимают даже ее исследователи. В результате она оказалась больше похожа на поэтическую метафору, чем на научную теорию.
Другой образец того, как устроено подсознательное, можно привести из книги Роберта Мастерса и Джин Хьюстон «Многообразие психоделического опыта», основанной на сопоставлении результатов обследований 206 людей, принимавших ЛСД. Базируясь на этих исследованиях, Мастере и Хьюстон приходят к четырехслойной модели подсознательного:
1) чувственное
2) памяти и анализа
3) символическое
4) интегративное.
Первый слой — чувственную область чувств они описывают как хранилище «ярких эйдетических образов, цветных и очень детальных… По большей части это образы людей, животных, архитектуры и различных ландшафтов. Кроме того, образы разных странных созданий из мифов, легенд, фольклора…»
Следующая область, воспоминаний и анализа, — исконная вотчина психотерапии. При помощи ЛСД в эти два первых царства Мастере и Хьюстон вводили своих пациентов довольно легко. Но затем начинались сложности. Лишь каждый пятый мог достигнуть третьего уровня — символического. Здесь хранились напоминающие юн-говские архетипы: «символические образы, — писали Мастере и Хьюстон, — в основном исторического, легендарного, мифологического и ритуального содержания». Человек мог в этом состоянии ощутить всю полноту, всю целостность и преемственность исторического и эволюционного процесса. Он мог очутиться в мифах или легендах, пройти инициацию и участвовать в ритуальных обрядах, интегрируясь в определенные состояния в зависимости от собственных насущных потребностей… И в этих символических драмах люди обнаруживают определенные элементы своей жизни в мифах о Прометее, Парсифале, Люцифере или Эдипе…»
Но из сорока проникших на символический уровень только одиннадцать были способны пройти дальше — на следующий, интегративный уровень, который Мастере и Хьюстон описывают как «очную ставку с Мотивами Бытия, Богом… Подлинной или фундаментальной реальностью».
Сложно представить себе, чтобы работы Мастерса и Хьюстон, Майрона Столяроффа, Оскара Дженигера и десятка других психологов, проводивших официальные и легальные исследования, могли быть полностью проигнорированы медицинскими кругами. И тем не менее именно так и произошло. Когда негативные отзывы о психоделиках заполонили прессу и отозвались эхом на правительственном уровне, терапевтическое сообщество поспешило объявить исследования ЛСД лженаучными, а всех исследователей — шарлатанами. Возникала любопытная ситуация в стиле Кафки, когда те, кто знал о психоделиках больше всего, практически не допускались к дискуссии, а те, кто знал меньше всего, внезапно получили статус «специалистов-экспертов». А то, что последовало дальше, было уже просто политическими играми, приведшими в итоге к полному свертыванию научных исследований.
В
Станислав Гроф
Если история науки и способна чему-то научить, так это тому, что факты, не устраивающие власти, невозможно скрывать до бесконечности. Галилей, как мы знаем, не сдался. Он тайно переправил свои рукописи в другое место, и после его смерти они были опубликованы, дав сильнейший толчок не только развитию астрономии, но и заложив основы будущей общей экспериментальной физики. То же самое можно сказать и о психоделическом движении — хотя оно и умерло, но «лженаучные» исследования ЛСД возродились в новых направлениях психологии, в частности в трансперсональной психологии.
И если существует человек, в котором воплотилась эта преемственность, так это чехословацкий эмигрант Станислав Гроф, который не только является одним из основателей трансперсональной психологии, но также принимал участие в исследованиях ЛСД еще в шестидесятые годы. Гроф начал работать с ЛСД в Праге в 1954 году. В 1967 году он приехал в США на годовую стажировку в госпитале Альберта Карлэнда в Спринг-Гроув в Кэтонсвилле (штат Мэриленд), но когда советские танки вторглись в Чехословакию в 1968 году, Гроф попросил политического убежища в США.
«В Праге с ЛСД не было никаких проблем, — рассказывал Станислав Гроф во время моего визита в Исаленский институт, где он последнее время постоянно работает. — Проблема заключалась в другом: как объяснить государству, чем мы занимаемся. Упоминать Фрейда и иже с ним было никак нельзя, следовало как-то избежать вообще всяких намеков на то, что это имеет отношение к психоанализу. И конечно ни в коем случае нельзя было и упоминать ничего мистического — марксизм и религия несовместимы». Это могло показаться Грофу насмешкой судьбы — но западная наука оказалась ничуть не более либеральной. Как раз в то время, когда Гроф решил остаться в США, ЛСД был категорически запрещен. Гроф остался с грудой необработанных и не до конца проверенных данных — результатами пяти тысяч ЛСД-сессий. Исходя из этих материалов, Гроф создал собственную модель внутреннего пространства, в общем сходную с той, о которой писали Мастере и Хьюстон, но имеющую несколько важных отличий.
Как и Мастере с Хьюстон, Гроф обнаружил четыре ступени психоделического опыта. Первая была традиционным хранилищем образов и цветов. Мастере и Хьюстон называли его чувственным, Гроф — эстетическим. Вслед за тем следовала область, которой интересуется традиционная психотерапия. Гроф называл ее областью психодинамики (у Мастерса и Хьюстон — область памяти и анализа). Но дальше их модели расходились — начиная с третьего уровня. Гроф считал, что заложенная в мозге биографическая информация хранится в КОЭКС-системах, [132] каждая из которых содержит информацию по отдельным переживаниям: унижению, насилию или любви. Используя ЛСД в качестве «усилителя сознания», можно изучать эти КОЭКС-системы — до тех пор, пока спустя десяток опытов человек не переходит на следующий уровень, который Гроф назвал перинатальным.
132
СОЕХ — condensed experience — сконцентрированный опыт.