Штык
Шрифт:
19
Проснулся Штык сам. Просто открыл глаза, выныривая из черной ямы забытья, и сразу же, еще не понимая, что происходит, начал подниматься на ноги. В комнате было светло и дымно. Хомяк сидел возле Буля и, бережно придерживая его голову, поил чем-то из железной кружки.
Штык провел рукой по лицу, словно смахивая остатки сна, и наморщил лоб, пытаясь окончательно прийти в себя. В голове было пусто и холодно. Попытавшись выпрямиться, Штык с удивлением осознал, что в его теле практически не осталось не единой мышцы, которая не требовала бы немедленного длительного отдыха. Болели руки и
— Ну, что у нас здесь? — хрипло спросил Штык, возвращаясь к огню.
Буль сидел с закрытыми глазами и страдальчески дергал подбородком.
— Не могу знать! — доложил Хомяк. — Простыл, наверное. Дал ему аспирин — помогло ненадолго. Сейчас дал другой аспирин.
— Что значит другой аспирин? — сварливо осведомился Штык, подозрительно разглядывая разложенные вокруг мешка лекарства.
— Вот, — лаконично ответил Хомяк, демонстрируя пакетик с остатками белого порошка. — Он в воде растворился, выделил газ!
— Ладно, — сказал Штык, присаживаясь рядом с Булем на корточки.
Даже беглого взгляда хватило, чтобы понять, какая именно «простуда» довела Буля до столь бедственного положения. Вчерашний крысиный укус в шею не прошел даром. Пластырь венчал собой приличных размеров вздутие, медленно наливающееся неприятным темно-красным цветом. Штык пальцем аккуратно притронулся к воспаленной коже, и Буль тут же жалобно застонал.
— Хомяк, — с раздражением сказал Штык, показывая пальцем на опухшую и покрасневшую шею Буля. — Ты что, не видишь это? Какая, к оленям, простуда? У твоего товарища половина шеи — сплошная гнойная рана.
— Ну, я подумал… — неуверенно сказал Хомяк. — Точнее, я вспомнил, что при простуде горло — красное. Только не мог вспомнить: изнутри… или снаружи?
— Тьфу, дурак! — в сердцах сказал Штык. — Неси перекись водорода и посмотри какую-нибудь сухую присыпку. Стрептоцид или еще чего.
— А что мы будем делать? — с любопытством спросил Хомяк, начиная ковыряться в лекарствах.
— Как минимум — откроем рану. Нельзя гной оставлять внутри, — хмуро сказал Штык, сам весьма смутно представлявший, что надо делать дальше.
Сделать перевязку надорванной мышцы или обработать порез он, конечно, мог почти не задумываясь, но с гнойными ранами сталкиваться не приходилось уже давно.
Подготовив несколько кусочков чистого бинта и пластырь, Штык осторожно похлопал больного по плечу:
— Буль, придется потерпеть. Слышишь меня? Рану надо от гноя избавить, а то сгниешь заживо. Потерпишь?
— Потерплю, — чуть слышно ответил Буль, так и не открыв глаза.
Не теряя больше времени на разговоры, Штык тут же рывком сорвал пластырь. Не обращая внимания на вздрагивающего всем телом Буля, быстро и аккуратно убрал красно-белую жижу с поверхности достаточно большой багровой ямки на шее, обработал перекисью, засыпал стрептоцидом и быстро закрыл ранку чистым бинтом. Хомяк все это время стоял рядом и с открытым ртом смотрел, как в неприятной красной дыре на шее «ефрейтора» пузырится антисептик.
Буль побледнел, лицо его покрылось крупными каплями
— Ну вот и все, вот и молодец, — успокаивающе бурчал Штык, закрепляя кусочек бинта на ране пластырем. — Хомяк! Воду ему давай почаще. И уложи его, наконец, как следует!
— Генерал Штык, воды почти нет, — тут же сказал Хомяк. — Половина фляги осталась.
— Понял, — сказал «генерал» после короткой паузы. — Без воды нельзя никак. Значит, делай Булю нормальную лежанку, а потом пойдем искать воду.
— Посмотрите ноги, мой генерал, — жалобно сказал Буль. — Давит здорово.
Штык закатал штанину на ноге «ефрейтора», но ничего, кроме прежней темной винтовой полосы, не обнаружил.
— He знаю я, что у тебя там давит, — сказал он Булю. — Полоса как была, так и есть. А больше — ничего.
С трудом пересилив желание сесть, Штык потянулся, чувствуя, как по всему телу начали натягиваться болезненные нити. Нечто подобное ему когда-то приходилось испытывать после небывалых физических нагрузок в своем первом боевом выходе, лет десять назад. Правда, сейчас не пришлось бегать три десятка километров по горным склонам и таскать на себе раненых товарищей под пулями озверевших бандитов. Хотя два последних дня после нескольких лет спокойной и размеренной жизни и без того оказались непростым испытанием. Это даже для него. Что уж говорить о двух генералах, явно успевших отметить свои пятидесятилетние юбилеи. Если бы не стимулятор… Стимулятор!
Если бы у него нашлось время подумать, это стало бы очевидным еще вчера. Стимулятор дал возможность преодолеть барьер усталости накануне, но бесконечно черпать силы организму неоткуда. Требовался отдых, желательно с хорошим пятиразовым питанием и свежим воздухом. К сожалению, в наличии имелся только свежий воздух.
И хотя сейчас не до полноценного отдыха, получалось, что как минимум день им придется провести здесь. Буль был нетранспортабелен. Сам Штык мог бы, конечно, пройти несколько километров, но на что-то большее, например, на успешное отражение атаки возможного противника, сил бы уже точно не хватило. Хомяк и вовсе выглядел жалко.
Сняв ботинки, Штык принялся перематывать портянки. Это отвлекало от ощущения, что они упустили очень важный шанс и потеряют теперь целый день. Чистая ткань, намотанная на ногу, странным образом сгладила негативное состояние. С трудом переборов чувство досады, Штык мысленно несколько раз повторил сам себе, что им просто необходимо набраться сил и поправить здоровье, а ему самому вдобавок было бы неплохо и выспаться. Попытка же продолжить поиск Периметра могла привести к неприятнейшему завершению жизненного пути всех членов маленького отряда. Сейчас следовало найти воды и спокойно отдыхать весь день и всю ночь. Чтобы назавтра выйти в дорогу в более приемлемом состоянии.
Хомяк закончил устраивать Буля с удобствами, уложив его на рюкзаках и мешке Штыка. За все это время «ефрейтор» так ни разу и не открыл глаза. Штык присел рядом с раненым на корточки и положил ему на грудь автомат.
— Буль, — позвал он «ефрейтора», осторожно прикасаясь к его руке. — Мы с Хомяком убываем на поиски воды. Ты остаешься сторожить вещи.
— М-м-м-м, — не открывая глаз, промычал Буль.
— Сюда могут забраться дикие собаки, — вкрадчиво продолжал Штык. — Они все время хотят жрать. Даже больше, чем ты. Утащат всю еду — будешь полынь жевать.