Шум и Шумок

Ильина Елена Яковлевна

Катя уткнула голову в подушку. Никто к ней не подходил, ни о чём не спрашивал. А ведь так хотелось рассказать про всё, что было в театре, про Герду и Кая!

Вдруг кто-то положил руку Кате на плечо. Это был Миша.

— Расскажи про театр. Весело там было? — спросил он.

— Весело, — грустно сказала Катя. — И печальное тоже было. И страшное.

— Что ж ты не рассказываешь?

— Завтра.

Она быстро разделась и легла в постель. Больше ей ничего не оставалось делать. Но уснуть было невозможно.

Может

быть, встать и пойти попросить у мамы прощения? Ох, как это трудно! Конечно, самое простое было бы написать маме записочку, как это делала Катя раньше, когда была маленькая, — ну, написать: «Мамочка, прости меня» или «Пожалуйста, не сердись, я больше не буду», потом подбросить записку маме, а самой спрятаться где-нибудь. Но теперь Катя уже большая, ученица четвёртого класса, председатель совета отряда. И это не по-пионерски — подсовывать записки и прятаться, вместо того чтобы просто и смело признать свою вину. Как это ни трудно, она подойдёт и скажет, глядя маме прямо в глаза: «Прости меня, я виновата».

Она встала, оделась опять и пошла к маме.

Мама и Миша пили за столом чай. Бабушка и Таня убирали на кухне посуду.

Катя остановилась на пороге. Если бы тут не было Миши, она сразу бы попросила у мамы прощения. А при нём было как-то неловко.

Но мама уже увидела её и всё поняла.

— Мишук, — сказала она, — отнеси Тане чашку, а потом иди спать.

Миша взял обеими руками чашку и ушёл. И тут Катя так и бросилась к маме и горячо, быстро заговорила:

— Мамочка, дорогая, честное пионерское, я никогда в жизни не буду тебя огорчать! Я сейчас думала-думала и решила: ничего себе не прощать. А ты прости меня! Пожалуйста, не сердись!

Вместо ответа мама взяла обеими руками Катину голову и поцеловала дочку в её неровный, неумело проведённый пробор.

— Верю, — сказала мама, — и не сержусь.

Мишины гости

Как на крыльях, летела Катя домой из школы.

Погода была чудесная. Сквозь незапылённую, свежую зелень листвы пробивался блеск солнца, синело небо. Листья трепетали все вместе, и каждый листок отдельно, сам по себе, как будто стараясь что-то рассказать своим шелестом, своим трепетным весенним шумом.

Завтра последний день занятий. Начнутся летние каникулы. А сегодня Мише исполнилось восемь лет.

Нет, всё-таки молодец Мишка, что родился в такой хороший день!..

Когда Катя подошла к дверям своей квартиры, там уже стоял какой-то мальчик, круглолицый, с белыми бровями и с веснушками на носу — наверно, один из Мишиных гостей.

— К вам уже можно? — спросил он у Кати, но решаясь, видимо, позвонить.

— Приходи в шесть, — сказала Катя. — А то, пожалуй, ещё

ничего не готово.

Но Мишины гости, которых он пригласил за целую неделю до дня рождения, оказались крайне нетерпеливым народом. Хотя им всем было сказано русским языком, чтобы они пришли ровно в шесть часов вечера, стук в дверь раздался, когда ещё не было четырёх часов.

— Уже можно? — спросили за дверью.

— Ещё нельзя! — ответил Миша.

— А когда будет можно?

— Я же сказал — в шесть!.. Ой, ребята, что мне подарили! Целый набор столярных инструментов. Там всё есть — и пила, и молоток, и топорик, и рубанок, и эта… как её… стамеска.

— И всё настоящее?

— Ну да, как же! — сказал кто-то из гостей. — Игрушечное, конечно.

Миша обиделся.

— Нет, не игрушечное! Нет, не игрушечное! — закричал он. — Всё, хоть и маленькое, а самое настоящее. Пилу я уже попробовал: вот такую доску распилил!

— Взаправду пилит?

— Ого! Ещё как… Видишь, у меня уже палец завязанный?

После этого разговора мальчикам ещё сильнее захотелось поскорей попасть к Мише в гости. Один даже стал барабанить каблуками в дверь. И только когда Ирина Павловна, Мишина мама, выйдя на площадку, попросила мальчиков подождать хотя бы до пяти часов, если уж им так не терпится, — они послушались и ушли.

Без двадцати минут пять снова послышались за дверью нетерпеливые голоса:

— Уже можно?

— Ещё нельзя! — отозвался Миша через цепочку. — Ещё нет пяти часов. Подождите на лестнице.

Но тут в переднюю вошла мама.

— Какой же ты негостеприимный хозяин! — сказала она, стараясь говорить серьёзно и едва сдерживая улыбку. — Разве так встречают гостей?

И она открыла дверь. В переднюю ввалилась целая толпа Мишиных одноклассников. Бабушка, выглянувшая из комнаты, даже руками всплеснула:

— Гостей — со всех волостей!

А мама сказала нарочно громко:

— Добро пожаловать, дорогие гости!

Миша растерялся. Приглашая гостей, он не рассчитал, что для них потребуется так много места. В широком и длинном классе их было как будто не так уж много. А тут гости заняли сразу всю переднюю. Хорошо ещё, что на улице было тепло и они пришли без пальтишек, а то на вешалке не хватило бы места.

— Вы что же, — спросила мама, — сговорились прийти все вместе или случайно встретились возле нашего дома?

— Сговорились, — серьёзно, баском сказал маленький рыженький мальчик в вельветовых штанах и в рубашке с галстуком. И он сунул Мише в руки какой-то пакет.

Миша развернул и закричал:

— Ой, с карманчиками! Я как раз такой и хотел!

— Какие там карманчики? — спросила бабушка.

— Для марок, — объяснил Миша. — Альбом с карманчиками.

— А марки мы всем классом собирали, — сказал рыженький мальчик. — Одна наша девочка даже вьетнамскую марку принесла.