Шуми, тайга, шуми!

Чивилихин Владимир Алексеевич

— Шипунов велел передать, что он в Бубучаке. Серега здесь! Значит, все в порядке. В тайге ведь наша группа раскололась. Некоторые перестали верить в мечту о комсомольском лесхозе и работали, чтобы только доказать, на что они способны. Говорили, что Шипунову крышка: куда он теперь без диплома и без комсомольского билета? А вот я верю в Серегу: такие беспокойные, порой нескладно живущие люди, не жалеющие себя для большой цели, изменяют жизнь к лучшему, и правда все равно за ними.

В Бубучаке иду к дому лесничего. Смотрю, выходят Серега и Володя Ивахненко. Как? Володя тоже! Значит, и Новожилов должен быть здесь.

— Здорово,

борода! — кричит мне Сергей. — Здорово, Витек!..

Мы крепко обнялись. И тут я узнал потрясающую новость: Сергей, оказывается, приказом главка назначен директором существующего здесь Чойского лесхоза, Володя — старшим лесничим, Коля Новожилов — лесничим, а жена его Дина — мастером лесных культур. Вот это симфония! Замечательно, что есть люди, которые верят в наши силы и в нашу мечту!

Это все сделали товарищи из Москвы, которые в отличие от всяких перестраховщиков увидели в нашей мечте рациональное зерно. Хорошо помог наш опекун из главка Сергей Андреевич Хлатин, о котором Серега мне еще раньше говорил, что он правильный мужик и лес понимает. И вот не посмотрели же настоящие люди, что Сергей без диплома! Серега, наверное, им объяснил, как все было, и товарищи поняли, что мы просто попали в переплет. Теперь Серега тут горы разворочает. Скорей бы нам с Лешей закончить пятый курс, и за дело!

17.09.58. Вместе с Лешей Исаковым сели помогать ребятам. Готовится проект комсомольского лесхоза. Даешь Кедроград!»

Село Чою заливали дожди. В ту осень землю так развезло, что на улицах тонули тракторы. Но ребята не замечали погоды. По шестнадцати часов в сутки сидели они над блокнотами, таблицами, картами. В большой избе-пятистенке стояли печь да сдвинутые вместе грубые столы. Поздно ночью Ивахненко и Новожилов уходили к себе, а остальные укладывались спать, раструсив по полу солому. Составлять проект горноалтайского комплексного комсомольского лесхоза ребятам помогала группа специалистов из Барнаула и Москвы. Руководил всей работой С. А. Хлатин, специально приехавший в Чою.

Седой, уравновешенный (ему давно перевалило за полсотни), Сергей Андреевич Хлатин был еще скор и точен в движениях, вынослив в тайге, непобедим в споре. Полтора месяца он ездил верхом по лесничествам и участкам леспромхоза, собирал факты, документы, данные статистики. Несмотря на то, что уставал он сильно, что некогда было даже мало-мальски наладить быт, в окружении ребят Сергей Андреевич чувствовал себя прекрасно — легко и светло было на душе, как в далекие дни юности. Он смотрел сейчас на Сергея Шипунова, и наслаждался, и удивлялся, и завидовал тому, что парень так начинает свою жизнь…

На молодого директора свалилась куча дел, которые не терпели отлагательства. Лесхоз был запущенным, разваливался, как старая телега на тряской дороге. Чойские «куркули» тянули с хозяйства, что могли, — транспорт, сено, лес. Сергей сразу запретил бесплатное пользование машинами и лошадьми, издал приказ, запрещающий шоферам работать «налево». Вскоре шофер Сашка Резников сел ночью в пьяном виде за баранку, долго петлял на машине по грязи, потом загнал ее в Чойку. Машину кое-как вытащили из реки тракторами, а Резникова Сергей уволил. Тот пришел ночью, когда все работали, под окна, закричал:

— Эй, директор! Застраховал свою жизнь? Выйди, поговорим!

Сергей метнулся на крыльцо, но буяна и след простыл.

Директор разрывался на части. Приходил вечером в свою задымленную многолюдную «квартиру»,

зажимая грязные сапоги в двери, стаскивал их и, пошатываясь, путаясь в сырых портянках, брел в комнату. Ночью поднимался с соломы, крутил головой, чтобы согнать сон, и садился до утра за проект. В вводной части к проекту он писал:

«Прителецкий кедровый массив — сокровище Горного Алтая. Здесь когда-то заготавливали до 6 тысяч тонн ореха в год, массу пушнины, меда, ягод, лекарственных растений. Но эксплуатация кедрачей велась варварски — кедр заражался гнилями от ран, нанесенных колотами, неоднократно горел. Сейчас стоит около 60 тысяч гектаров зараженных кедровников, пожарами уничтожено 80 тысяч гектаров. А перед войной начали рубить сырые кедрачи. Десятки тысяч гектаров вырубок — необлесившиеся, дикие пустыри…

Надо, чтобы на смену леспромхозам и другим лесозаготовителям — химлесхозам, промхозам, рабкоопам, орсам, семучасткам, «дикарям» — пришло единое хозрасчетное государственное хозяйство…»

И дальше полтораста страниц подробных научных обоснований, экономических расчетов, диаграмм и схем. Ребята отпечатали проект в двенадцати экземплярах, разослали его, отправили Сергея в Барнаул, наказав биться за комплексный лесхоз до конца.

Он вернулся через неделю. Друзья с нетерпением окружили его.

— Ну?

— Как решили?

— Не томи, Серега!

Сергей слабо махнул рукой: да чего, мол, тут объяснять — плохо, братва, наше дело…

— А в чем же задержка? — спросил Володя Ивахненко.

— Лесозаготовители запрет наложили. Так и записали: «Категорически против…»

— Ну и что же теперь?

— Драться будем.

4. ЕСЛИ ДАЖЕ ПРОЙДЕТ СОРОК ЛЕТ…

Побелели сизые горы, обступавшие Чою, запорошило долину. Сергей проводил Виталия Парфенова и Лешу Исакова до Горно-Алтайска: им надо было скорей в Ленинград, дослушивать последние лекции, писать дипломные работы. Всю дорогу Сергей был задумчив и молчалив. Прощаясь у бийского автобуса, Виталий глубоко заглянул другу в глаза, тихо и серьезно спросил:

— По-прежнему веришь в мечту, Серега? Сергей помолчал, докуривая сигарету частыми затяжками, бросил окурок в снег.

— Да вот, понимаешь, — сказал он, — собираюсь бросить курить.

— Это ты к чему? — не понял Виталий.

— Наши кедрачи будут! — сосредоточенно сказал Сергей. — А раньше, знаешь, в урочищах костров не разводили, и старики наотмашь били пацанят по губам, если те закуривали в кедраче. И знаешь, почему? Кедр как порох и горит до последней головешки. Смола! Я, между прочим, много думаю над тем, каким — образом кедр в доисторические времена сумел заполонить всю Сибирь и отчего вымер. Может, монголы во время нашествия его спалили? А, Вить? Понимаешь, верховой пал в кедраче идет со скоростью ветра. И еще я думаю…

Он не успел договорить, Виталий с восторженным криком облапил Сергея, стиснул так, что у того прервалось дыхание, повалил рядом с автобусом в сугроб.

— А ну тебя к черту! — Сергей едва вырвался, морщась, потер плечо. — С тобой, как с серьезным человеком, говоришь, а ты… Медведь! Вернешься к нам — рогатину буду с собой носить.

На обратном пути в Чою Сергей думал о друзьях — о розовощеком порывистом Виталии, о бородатом Лешке Исакове, что хохотал, как сумасшедший, глядя на их прощание, о Володе Ивахненко и Коле Новожилове, о Володе Ульянове.