Шуми, тайга, шуми!
Шрифт:
Кто из них надежнее всех? Кто способен выдержать борьбу, которую они сейчас начали? Кто окажется слабее всех и отступит первым? Сергей отдавал себе отчет, что, может быть, не год и не два, а больше отделяет их от реализации мечты.
Поздно вечером Сергей зашел к Ивахненко. Тот угостил его молоком, зная, что директор ест когда попало. Отхлебнув из кружки, Володя вдруг скорчился и застонал.
— Язва? — опросил Сергей. — Опять прижало? Володя кивнул, не глядя на товарища.
— Все говорят, курить надо бросить, — сказал
— Говорить мы все мастера! — простонал Володя. — Попробуй брось!
Сергей подошел к печи и швырнул в нее пачку «Памира».
— Видел?
И — как отрубил… С такой же решительностью Сергей пресек в лесхозе пьянство, бросил весь транспорт на вывозку леса, затеял строительство лесозавода, добился нарядов на получение двух мощных тракторов, автомашины и пилорамы. Молодые инженеры лихо взялись за дело, работали с утра и дотемна, ошибаясь, страдая, как ошибаются и страдают все начинающие хозяйственники, у которых совсем нет опыта, очень плохо с бюджетом и невероятно трудно с людьми. Но им во что бы то ни стало надо было поднять это запущенное хозяйство, тогда в Барнауле увидят, что молодые инженеры могут не только мечтать и планировать.
Ведь с проектом дело заклинилось. Ребята понимали, что им не доверяют, и они действительно были очень молоды и неопытны. Кроме того, комсомольцы просили в своем проекте отдать им весь Прителецкий кедровый массив, а это была очень большая территория, на которой сталкивались интересы нескольких отделов совнархоза и других краевых организаций. Главное же — дело предлагалось новое, абсолютно неизвестное хозяйственникам. И стоило одному человеку, даже не очень сведущему, посомневаться — бумага лежала без движения неделю-две. К тому же получился заколдованный круг: в Барнауле выжидали, что скажет Москва, а из главка сообщали, что не могут решить вопроса без согласия местных организаций.
Ребята тем временем крепко оседали на алтайской земле. Раскрылся Володя Ивахненко — он сумел заразить мечтой о комплексном лесхозе многих рабочих, лесников и лесничих. Спокойному, по-крестьянски ухватистому Коле Новожилову поручали вести дела с окрестными колхозами. Серега был дальнобойной артиллерией — отвечал за отношения с Горно-Алтайском, Барнаулом и Москвой.
С людьми было трудно. Мешали развернуться, поднять всех некоторые прижимистые, себе на уме местные жители да случайные, залетные птахи, которым хотелось одного — урвать с лесхоза поболе.
Запомнился первый воскресник. Начальника цеха ширпотреба Павла Нохрина, вертлявого, жуликоватого человека, принял на работу в отсутствие директора Володя Ивахненко. И Сергею сейчас пришлось прийти к Нохрину с особым приглашением. Тот вышел из дому в своей неизменной шляпе.
— Что такое?
— На воскресник пошли. Тротуары делать, заборы, а то стыд смотреть на территорию! Лесозавод строить, пилораму нам обещают.
— Не пойду я.
—
— Я не чернорабочий.
— А мы чернорабочие? Вон, гляньте, все наши инженеры как вкалывают!..
— Нет уж, увольте.
— Ладно, уволим! — сжал зубы Сергей.
Но и крепкий народ постепенно подбирался. Приехал из Ленинграда демобилизованный моряк Иван Логинов, зашел в контору. Сергей глянул на вырез его рубахи, где синела тельняшка, спросил:
— Какая у вас гражданская специальность?
— Тракторист.
— На тракторах у нас сидят надежные ребята. Комсомолец? А что, если мы тебя на курсы пилорамщиков пошлем? Согласен? Но учти: море тут другое.
— Знаю. Плавал уж. — Иван с улыбкой показал на свои брюки, забрызганные до колен грязью. — А вечерняя школа у вас есть?…
— А как же!
…Зима отпустила немного в тот памятный пятьдесят восьмой год на Алтае, потом снова легла на сухую, схваченную морозом землю. И уже прочно…
Большое событие произошло в ту зиму в лесхозе: родился Васька Новожилов, первый коренной житель Кедрограда. Правда, город такой существовал лишь в воображении его родителей, и неизвестно было, когда он воплотится в реальность, — проект как будто окончательно провалили. Поэтому комсомольское собрание лесхоза решило командировать Сергея, только уже не в Барнаул, а в Москву и Ленинград…
Он уехал и пропал. Сначала присылал телеграммы, потом замолк на целый месяц. Ребята уже начали беспокоиться: из Барнаула шли бесконечные запросы, да и чойские жители покоя не давали своими насмешками: «Лесхоз без директора, директор без диплома».
Приехал Сергей уже по весне, когда сошли полые воды и весь Горный Алтай буйно зацвел. Серегу не ждали в тот день. В усадьбе никого не было: все ушли на закладку кедрового питомника. Вернулись к вечеру, усталые, голодные и злые. Обнаружили Сергея в сенях у Новожиловых: он спал на лавке, уткнувшись лицом в плащ. Окружили, кое-как растолкали.
— Вздремнуть решил, Фотей Яковлевич? — сдержанно спросил Володя Ивахненко. — Был в академии? Что в главке?
— Академики поддерживают. — Сергей с трудом отходил ото сна. — Десяток отзывов на проект привез.
— Да ну! А с дипломом как?
— Защитил. На пятерку. Учетная карточка пришла моя?
— Реабилитировали? — ахнул Володя.
— Цека комсомола помог. Сколько я тебе взносов за год задолжал?
— Погоди ты об этом! Скажи лучше, как в главке?
— Приняли решение одобрить идею.
— А практически?
— Ничего.
Помолчали. Володя Ивахненко нервно закурил.
— Ребят наших видел? — спросил Коля Новожилов.
— С Виталькой Парфеновым в Москве встречались. И Володя Ульянов уже в академии, тоже восстановлен в комсомоле. Писем не было мне? Личных…
— Есть. Целых два. — Коля Новожилов обернулся к жене, которая возилась на кухне. — Где письма? Дина? Что ты там ворчишь?