Шурик у дедушки. Рассказы
Шрифт:
– Дяденька, - сказал Костя, - отдайте замазку.
– Какую замазку?
– Которую мы из окна выковыряли.
– Из окна выковыряли?
– Ну да. Отдайте, дядя!
– Да я ведь не брал у вас!
– Мы знаем, что не брали. Вы сидите на ней.
– Сижу?!
– Ну да.
Гражданин подскочил на стуле.
– Чего ж ты раньше молчал, негодный?
– Так я ведь говорил вам, что место занято.
– Когда же ты говорил? Когда я сел уже!
– Откуда же я знал, что вы сядете?
Гражданин
– Ну, где же ваша замазка, злодеи?
– проворчал он.
– Постойте, вот она!
– сказал Костя.
– Где?
– Вот, на стуле размазалась. Мы сейчас счистим.
– Счищайте скорей, негодные!
– кипятился гражданин.
– Садитесь!
– кричали на них сзади.
– Не могу, - оправдывался гражданин.
– У меня тут замазка.
Наконец ребята соскоблили замазку.
– Ну, теперь хорошо, - сказали они.
– Садитесь.
Гражданин сел.
Стало тихо.
Костя уже хотел смотреть кино, но тут послышался шёпот Шурика:
– Ты уже съел свой пряник?
– Нет ещё. А ты?
– Я тоже нет. Давай есть.
– Давай.
Послышалось чавканье. Костя вдруг плюнул и прохрипел:
– Послушай, у тебя пряник вкусный?
– Угу.
– А у меня невкусный. Мягкий какой-то. Наверное, растаял в кармане.
– А замазка где?
– Замазка вот, в кармане… Только постой! Это не замазка, а пряник. Тьфу! В темноте перепутал, понимаешь, замазку и пряник. Тьфу! То-то я гляжу, что она невкусная!
Костя со злости швырнул замазку на пол.
– Зачем же ты её бросил?
– спросил Шурик.
– А на что мне она?
– Тебе не нужна, а мне нужна, - проворчал Шурик и полез под стул искать замазку.
– Где же она?
– сердился он.
– Вот ищи теперь.
– Сейчас я найду, - сказал Костя и тоже исчез под стулом.
– Ай!
– послышалось вдруг откуда-то снизу.
– Дядя, пустите!
– Кто это там?
– Это я.
– Кто - я?
– Я, Костя. Пустите меня!
– Да я ведь не держу тебя.
– Вы мне на руку наступили!
– Чего ж ты полез под стул?
– Я замазку ищу.
Костя пролез под стулом и встретился с Шуриком нос к носу.
– Кто это?
– испугался он.
– Это я, Шурик.
– А это я, Костя.
– Нашёл?
– Ничего не нашёл.
– И я не нашёл.
– Давай лучше кино смотреть, а то все пугаются, в лицо ногами тыкают, думают - собака.
Костя и Шурик пролезли под стульями и уселись на свои места.
Перед ними на экране мелькнула надпись: «Конец». Публика бросилась к выходу. Ребята вышли на улицу.
– Что это за кино мы смотрели?
– говорит Костя.
– Я что-то ничего не разобрал.
– А я, думаешь, разобрал?
– ответил Шурик.
– Какая-то чепуха на постном масле. Показывают же такие картины!
КОГДА МЫ СМЕЕМСЯ
У меня под окном палисадник с невысокой чугунной оградой. Зимой дворник убирает улицу и сгребает за ограду снег, а я бросаю в форточку кусочки хлеба для воробьев. Как только эти пичуги увидят на снегу угощение, так сейчас же слетаются
Но вот один воробей набрался храбрости, слетел с ветки и, усевшись на снегу, принялся клевать хлеб. Другой воробей увидел это и тоже спорхнул вниз. За ним спорхнул третий, четвёртый… И скоро вся воробьиная стая уже сидит на снегу и клюёт хлеб. Никто и внимания на прохожих не обращает.
По своей натуре воробьи - ребята дружные, компанейские. Они очень любят обедать, как говорится, за общим столом. Вот один из них пристроился к кусочку хлеба и подщипывает его снизу. Другой задрал голову, выпятил грудь, словно гордый конь, и долбит этот же кусок сверху. Неожиданно он замечает, что мешает своему товарищу, и сейчас же переходит к другому куску, который лежит неподалёку, рядышком. «Кусков много, хватит на всех!
– говорит он всем своим видом.
– Ссориться совершенно не из-за чего».
Однако не у всех воробьев такой компанейский характер. Некоторые схватят кусочек хлеба, оттащат его в сторонку, а там уж и клюют, чтоб никто не мешал.
На этих воробьиных единоличников вообще невозможно смотреть без смеха. Вот один из них выковырял из-под снега увесистый кусок хлеба, оттащил его подальше от остальных воробьев и уже приготовился хорошенько подзакусить, как откуда-то сбоку налетел другой воробей, схватил без всякого предупреждения хлеб и полетел с ним кверху. Стоило посмотреть на беднягу, который остался, как говорится, с носом. У него был такой растерянный вид! Он даже клюв разинул от удивления.
А этого нахального воробья, который таскает чужие куски, я давно заприметил и даже придумал ему имя - Афонька, а по фамилии Вредный. Этот Афонька Вредный никогда не ест в общей компании, а прилетит, когда его вовсе не ждут, схватит у кого-нибудь из-под носа самый большой кусок и летит с ним куда-то к себе в застреху. Иной раз в клюв Афоньке попадётся такой огромный кусище, что оттягивает его голову книзу, и ему приходится лететь, перевернувшись в воздухе кверху хвостом. Крыльями он молотит по воздуху с такой страшной силой, что шум доносится ко мне в комнату сквозь стекло.
Мне кажется, что Афонька Вредный когда-нибудь всё-таки свалится под непосильной тяжестью вниз и как следует стукнется. Я нарочно бросаю ему куски покрупней, чтоб посмотреть, до чего его в конце концов доведёт жадность.
Есть там ещё один вздорный, драчливый воробей-задира. Этот Задира налетит коршуном на какого-нибудь миролюбивого воробья, оттеснит его в сторону, клюнет разок от его куска, тут же налетит на другого воробья, клюнет от его куска, тут же бросится к третьему… То ли его зависть мучит, то ли чужие куски кажутся слаще - но он только и делает, что на других бросается! В конце концов ему попадётся такой же, как он, забияка или же просто неуступчивый воробей, который сам чужого не хочет, но и своего не отдаст. Тут-то они и начнут наскакивать друг на друга, сталкиваться грудью и взлетать кверху, словно два петуха. Задира так и норовит побольней ковырнуть своего соперника носом. Но и соперник не уступает. Так они в драке и про хлеб-то забудут. Словом, смех, да и только!