Шустрое ребро Адама
Шрифт:
Несколько желтых пятен и парочка мух, деятельно предающихся разврату. Как ни странно, именно это зрелище пробудило в Серафиме Ильиничне невиданную энергию. Она вскочила с постели и прошлась по палате.
Ее позавчера перевели в палату общей терапии, и теперь лечение заключалось в том, что ей пока не разрешали двигаться и время от времени скармливали какие-то противные желтенькие и беленькие таблеточки, от которых у Серафимы Ильиничны появлялись разные навязчивые идеи. Вот и сейчас она не могла выбросить из головы мысль, что ее любимый и неверный муж уже вернулся домой или звонит, умоляя принять его обратно, а она лежит здесь
Больница закрывалась в восемь, но на самом деле последние посетители выскальзывали из нее ближе к десяти часам вечера, так что время на размышления еще было. Сегодня Серафиму Ильиничну навещала только сестра, а любимая племянница, обещавшая достать живым или мертвым ее мужа, болталась неизвестно где, не давая о себе знать. Это тоже спокойствия Серафиме Ильиничне не добавляло. И она приняла решение: смотаться домой, все выяснить самой, а утром вернуться обратно в больницу.
На пути этого замечательного плана имелось всего два препятствия. Первое — почти полное отсутствие одежды. Если не считать халата, тапочек и смены нижнего белья, у Серафимы Ильиничны в больнице больше ничего не было. Ту одежду, в которой ее привезли, сестра взяла домой постирать, так как она была вся в грязи. Но в конце концов на дворе июнь, тепло, так что можно было бы прогуляться в халате и тапочках.
А вот второе препятствие куда существеннее.
У Серафимы Ильиничны не было ни копейки денег.
И, черт возьми, ключей от квартиры! Про это тоже не следовало забывать. Ключи были у сестры, вместе с деньгами и одеждой. Серафима Ильинична заскрежетала зубами и тут же охнула от боли, проклятый протез врезался в десну.
— Этого я не потерплю! — возмутилась Серафима Ильинична. — Это уж слишком!
И она решительно направилась к выходу из палаты. В палате она лежала одна, поэтому занять денег ей было решительно не у кого. Пришлось пойти и позвонить сестре. Той не было дома. Племянницы — тоже, а ее мобильник не отвечал. Доведенная до отчаяния, Серафима Ильинична пошла на мелкую кражу. Для начала женщина заглянула в кабинет дежурной медсестры и живо обшарила карманы в висящем на вешалке халате, после чего стала обладательницей зажигалки и пары пустых коробочек из-под но-шпы.
Потерпев фиаско с медперсоналом, она решила отыграться на больных. По очереди заходила в несколько палат, и наконец в одной из них Серафиме Ильиничне повезло — там никого не оказалось. Она с жадностью кинулась к тумбочке и принялась в ней шарить. Увы, тут явно лежала какая-то нищенка, деньгами в тумбочке и не пахло, зато лежали пироги с капустой. Точно такие же пекла сестра Серафимы Ильиничны.
Оглядевшись по сторонам, женщина поняла, что оказалась в своей же палате и шарила в собственной тумбочке. Взбешенная, она выскочила в коридор, и в следующей палате ей повезло больше. В тумбочке она нашла мужской бумажник с проездной карточкой на июнь. Схватив вожделенную карточку и какие-то вещи со стула, Серафима Ильинична поспешно бежала с места преступления.
Из больницы ей удалось выбраться без проблем.
— Я подышать воздухом, — сказала Серафима Ильинична охраннику.
— Не забудьте вернуться, — не без иронии посоветовал ей сонный охранник, не обращая внимания на узел в руках у странной пациентки, и снова заснул.
Серафима Ильинична рысью промчалась через фруктовый сад и оказалась возле забора. Она торопливо
— Кошмар! — простонала Серафима Ильинична, разглядывая необъятные брюки и такую же огромную рубашку, вдобавок с изрядно потертым воротничком.
Но капризничать было некогда. Серафима Ильинична с внутренним содроганием облачилась в брюки, подвернув их везде, где было можно, подвязав поясом от халата. Сверху она накинула мужскую рубашку, напрочь оторвав у нее грязный воротничок. Хорошо еще, что тапочки были обычными пляжными шлепанцами, в каких можно и по городу пройтись.
— Хороша бы я была, если бы сестра принесла мне мои любимые, пушистые, с кошачьими ушками, — сказала Серафима Ильинична самой себе. — А вещи и деньги я владельцу потом верну, — клятвенно пообещала она.
Перебраться через забор и добежать до метро было для Серафимы Ильиничны делом нескольких минут.
Сотрясение мозга совершенно не мешало ей жить и действовать. Первым делом Серафима Ильинична направилась к сестре, чтобы забрать у нее ключи от квартиры. К счастью, сестра была уже дома.
— Ты?! — поразилась она. — Почему в таком виде?
— Почему, почему, — злобно передразнила ее Серафима Ильинична. — Потому что кто-то забрал мою одежду, да так и не принес.
— А, это… — смешалась Тамара Ильинична. — Да, я взяла, но я никак не думала…
— А надо было бы! — закричала Серафима Ильинична. — Бросили меня там, в больнице, голую и без денег, а я знать ничего не знаю, что тут происходит.
Где твоя дочь? Удалось ей что-то узнать про Валериана?
— Если Мариша обещала что-то сделать, то она сделает, — с достоинством ответила Тамара Ильинична.
— Я не могу ждать. Может быть, Валериан уже мертв или умирает в этот момент, — простонала Серафима Ильинична. — Я немедленно иду в милицию.
Насилу Тамаре Ильиничне удалось уговорить сестру не пороть горячку, а сначала съездить к себе домой и привести себя в порядок.
— Ты сейчас так плохо выглядишь, что в милиции тебя даже и слушать не станут, — внушала она сестре. — И Мариша может до утра что-то сообщить.
В любом случае нужно посмотреть, может быть, похитители оставили записку в дверях или опустили ее в почтовый ящик.
— Это правда! — согласилась Серафима Ильинична. — Поеду домой.
— Я поеду с тобой, — сказала сестра. — Ты в таком состоянии, что того и гляди под машину попадешь.
А заодно расскажу тебе, что Марише удалось узнать за это время.
И обе женщины вышли на улицу и принялись ловить такси, так как Серафиму Ильиничну внезапно оставило возбуждение, которое помогло добраться до сестры, и она почти падала, лишившись последних сил.
— Куда тебе в милицию идти, — твердила сестра, — тебе лежать нужно. Вся бледная и осунулась.
Смотреть страшно. Похудела, зубы даже просвечивают.
Это было последней каплей. Узнав, что проклятый протез теперь виден, даже когда она держит рот закрытым, Серафима Ильинична откинулась на спинку сиденья в такси и потеряла сознание. Пришла она в себя лишь от телефонного звонка. Открыв глаза, она осмотрелась и увидела, что лежит дома, а трезвонит ее собственный телефон, стоящий под боком. В тот момент, когда она, осознав все это, взяла трубку, из кухни примчалась сестра с выпачканными в муке руками.