Шут и слово короля
Шрифт:
И никак невозможно было расстаться с ожерельем из голубых цветов. Оно лишь для Аллиель.
Он посмотрел в глаза старухи. Ага, вот что: надо не просить, не умолять, надо попробовать самому назначить цену.
— Кошельки я воровать не стану, сударыня. И денег у меня больше нет. Но я привезу… четыре золотых. За рассказ про моего отца.
Нищенка затрясла головой.
— Нет, милый, этого мало. Не скупись, думаешь, пройдоха Бик тебе когда-нибудь расскажет? Да никогда в жизни. А эта дура Мерисет…
— Ага, значит, они тоже знают? — Эдин улыбнулся. —
Все-таки недаром он ходил по рынку с Димерезиусом и скучал, слушая, как тот торгуется.
Эдин повернулся и пошел вдоль рядов, ожидая, что нищенка спохватится и догонит его, или позовет. И при этом страшно было — а не позовет, что тогда делать? Как договариваться, и что она ещё потребует?
Внезапно чьи-то сильные руки втянули его в щель между лавками. Он и подумать ни о чем не успел, но тем не менее дал кому-то подножку, кого-то боднул, а рука потянула из ножен меч. Но тесно было и неудобно — не развернешься! И вдруг всё померкло…
Когда Эдин пришел в себя, он лежал на тюфяке в тесной клетушке без окон, рядом на табурете сидела молоденькая девушка в простом платье и переднике, не иначе трактирная служанка. Девушка тут же убежала, и почти сразу пришел Якоб. Эдин перевел дух — значит, всё в порядке.
— Ты как, юный раззява? — Якоб нагнулся к нему. — Лекарь не нужен?
— Да зачем мне лекарь? — Эдин сел, при этом не удержался и схватился за голову. — Да нет, ничего. А что случилось?
— Хочешь медового сбитня с булочками?
— Конечно, — ни капли не усомнился тот.
— Тогда, похоже, и правда ничего. Полежишь еще? Или иди за стол.
Дверь из закутка с лежанкой вела в комнату побольше, там стоял длинный стол, за которым…
Эдин только взглянул и всё вспомнил, потому что за столом сидела старуха-нищенка. Неподалеку от нее возвышался огромный мужчина, весь заросший густыми волосами — только глаза и были видны на лице. Мужчина и старушка угощались ветчиной и кашей, и тут же стояла внушительная глиняная бутыль с вином и огромное блюдо с пирожками и еще всякой всячиной. Старуха скосила глаз на Эдина и дурашливо подмигнула ему — видимо, к содержимому бутылки она уже приложилась.
— Все хорошо, — Якоб улыбнулся. — Вот, бери, что тебе хочется, поешь. Не тошнит?
Эдина не тошнило, но и есть что-то расхотелось. Он сказал Якобу, скосив глаза на старуху.
— Она знает, кто мой отец. И хочет денег. Четыре золотых ей мало.
— А, вон оно что, — не удивился Якоб. — Почтеннейший Вартак… — повернулся он к Волосатому.
Старуха тут же замахала руками и замычала что-то про то, что четырех золотых было бы даже слишком много.
— Говори, — Волосатый хлопнул ладонью по столу.
— Кольцо, — заявила старуха, протолкнув в себя очередной кусок пирога и потянулась за чаркой, которую Якоб быстро отодвинул.
— Что за кольцо?
— Кольцо бастарда, — старуха
— Почему оно было у Мерисет? — спросил Якоб.
— Так… Виолика за долг отдала Бику. И не выкупила, — старуха икнула. — Дорожила она колечком, точно знаю. Красивое, дорогое, золотое. Любовнице за бастарда и медное сошло бы, а тут — золотое, такое и леди на пальчик надеть можно.
— Леди такое не носят, — усмехнулся Якоб. — Это точно было кольцо бастарда?
— Точно! Что я, первый год на свете живу, никогда колец таких не видала? — оскорбилась старуха. — Меня когда-то тоже любил лорд, так он своим полюбовницам серебряные кольца связками заказывал! Двадцать бастардов после себя оставил, и ни одного законного наследника, вот так!
Якоб усмехнулся:
— Так что за лорд? Чье кольцо было у Виолики?
— Откуда мне имя знать! — старуха допила чарку до дна и потянулась за бутылью, но Якоб завладел посудиной раньше.
— А как же нам без имени? — он доверху наполнил кубок Волосатого, так что тот благосклонно внимал беседе.
— Я же говорю — кольцо! — рассердилась нищенка, — на кольце герб! Вот и узнаешь имя! Налей еще!
Якоб плеснул чуть-чуть на донышко.
— А почему Виолика, получив такое кольцо, ушла с ребенком? Не знаешь?
— Как же не знаю! — старуха настойчиво протягивала чарку, — ушла потому, что ее леди прогнала! Лорд уехал, а леди Виолику и прогнала из замка, как раз перед родами, велела исчезнуть и не появляться! Пригрозила бедняжечке… — нищенка икнула и всхлипнула. — Сама леди только одного сына и родила лорду, не хотела, чтобы он незаконных детей к себе приближал!
Якоб вздохнул и плеснул старухе еще капельку вина.
— А что хоть было на гербе? Ты же видела кольцо, почтенная?
Та заморгала и развела руками.
— Видела, много раз видела! Не помню. Помню — камушки красные.
— Понятно, — опять вздохнул Якоб. — Мерисет умерла, но и задолго до смерти у неё уже не было этого кольца. Так что, ты не сказала ничего важного, почтенная. Вот тебе на доброе здоровье, — он выудил из кармана и высыпал на стол горсть медяков, встал и сдержанно поклонился Волосатому.
— И тебе доброго здоровья, почтенный Вартак.
Волосатый Вартак, к некоторому удивлению Эдина, тоже вылез из-за стола и отвесил им ответный поклон, который был куда ниже и учтивей.
— И вам здоровья, а еще мое почтение его светлости, добрые господа. Мы завсегда преданы ему душой и телом, и ежели чего — обращайтесь без промедления!
Выразив таким образом почтение его светлости, то есть, как сразу понял Эдин — Графу, Волосатый опять втиснулся за стол и невозмутимо продолжил закусывать. Старуха — та никому ничего не выражала, она сидела, закрыв лицо руками, и икала вперемешку с протяжными пьяными всхлипами.