Шут. Книга I
Шрифт:
«О, Руальд… Так не может быть на самом деле… Я сплю! Это лишь дурной сон!»
Шут все никак не мог поверить до конца, что его друг способен говорить подобное. Но вслух он лишь спросил:
– Что ж тогда? Несчастный случай?
– Нет, Пат! Отвяжись, я все равно тебе не скажу: ты разболтаешь своим подружкам, а те доложат Элее. Нет уж! – Руальд выглянул в окно. – Наконец-то, тучи разошлись. Ночь будет ясная. Но нам пора на праздник! Скоро уже начало. Ты готов?
– Да, Ваше Величество. – Шут поклонился так низко, что успел разглядеть крошечную дырочку на
Направляясь следом за королем в тронный зал, он решился еще на один вопрос:
– А придворные? Когда вы сообщите им?
– Завтра. Сегодня все перепьются, к утру моим подданным будет ни до чего. Новость об уходе королевы покажется им незначительной по сравнению с головной болью.
«И капли в рот не возьму, – подумал Шут. – Наверняка Руальд велел добавить что-то в вино. К концу ночи даже повара и слуги будут бесчувственными валяться по углам. Но что же он задумал? Королева не мешок сухарей, в подпол не спрячешь. Хотя… Может, он и правда хочет посадить ее под замок? – мысли метались в голове у Шута, точно летучие мыши. – Кто может знать? Советник Пелья? Дени? Тодрик? Нет, вряд ли…»
Он спешил за королем, изо всех сил пытаясь понять, что происходит и как избежать беды.
– А если королева объявит о расторжении сегодня на празднике?
– Не объявит. Королева ненадолго почтит нас своим вниманием, у нее, знаешь ли, тоже голова разболелась.
«Когда он успел? Чем опоил?»
Шут окончательно понял, что времени на праздничные забавы у него нет.
12
В тронном зале собрался весь цвет общества, но по напряженным лицам и натянутым улыбкам Шут сразу определил, что верные подданные Руальда всерьез обеспокоены грядущими переменами. Сам он честно изображал жизнерадостного олуха: сыпал шутками и отвешивал поклоны каждому встречному.
Между тем Руальд занял свое место во главе длинного стола и велел начинать пир. Еды выставили немерено, но Шут даже не взглянул на нее – его взор был прикован к монаршей чете.
Элея действительно выглядела неважно: бледная, с потухшими глазами, она односложно отвечала на какие-то бессмысленные вопросы супруга и даже не притронулась к роскошной пище. Вскоре, как и предрекал Руальд, королева вежливо простилась с гостями и покинула празднество.
А веселье только-только начинало набирать силу.
Шут в этот вечер решил не высовываться лишний раз со своими фокусами. Слушая сладкоголосых менестрелей и флейтистов, глядя на приезжих артистов с их эффектными, но далеко не новыми трюками, он каждой частичкой ощущал, как утекают минуты, когда еще можно что-то суметь сделать.
«Успей…»
А он по велению короля сидит у его стула, точно собачка в ожидании объедков.
Улучив момент, Шут попытался тихо выскользнуть из зала через малую дверь возле трона. Но прежде, чем ему удалось до нее добраться, никто иной, как Тодрик, заметил пропажу и указал на это королю. А тот, рассердившись, велел Шуту «прижать зад и не дрыгаться». Шут одарил принца полным ненависти взглядом, но почел за лучшее смолчать – в этот вечер он не имел права рисковать.
Приезжие
– А ну-ка, Пат! Покажи всем, что королевский любимчик не хуже прыгать умеет! – Руальд сверкнул глазами в сторону Шута, и тот быстро выбрался из-за стола. Прыгать – так прыгать. На то он здесь и имеется…
Едва начав поправляться от болезни, Шут немедленно вернулся к своим обычным обязательным упражнениям, которые выполнял каждый день с самых ранних лет. За время, проведенное в постели, он успел потерять форму, но к праздничному вечеру уже чувствовал в мышцах привычную силу.
И к тому моменту, когда Шут, весело гикая, докувыркался до площадки в центре зала, у него возникла отличная идея. Он старательно выполнил несколько зрелищных пируэтов и, сделав сальто прямо на столе, неуклюже упал в блюдо с заморскими фруктами. Это было до безобразия грубо и дешево… Но, когда финики и инжир брызнули во все стороны, возмущение одних гостей было заглушено хохотом других. Громко стеная, Шут сполз на пол и привалился к бочке с вином. Он изобразил на лице такое страдание, что только самые черствые люди могли бы продолжать глумится над ним, но смех не стихал, гости тыкали в него пальцами и выкрикивали обидные слова. Пуще всех старался Тодрик.
«Пусть, – думал Шут. – Теперь уже все равно. Главное убраться отсюда».
Под лавкой возле него, терзая жирную кость, лежал крупный пес с порванным ухом. И, глядя на этого крупного немолодого кобеля, Шут с подумал, что и сам теперь – вроде такой собаки… Поджать бы хвост и уползти потихоньку.
Но прежде, чем он успел подняться на ноги, откуда-то вдруг возник давешний пилюльный лекарь. Присев рядом, старик спросил участливо:
– Что с вами, друг мой? – в его голосе не было ни тени насмешки, одна лишь искренняя тревога. Приятно, конечно, но присутствие этого проницательного человека очень осложняло задачу.
– Нога! Я подвернул и вывихнул ее! – пискнул Шут и скривился от мнимой боли, молясь, чтобы лекарь не уличил его в обмане.
«Свалился ты на мою голову со своей заботой! Как мне быть, если ты всем скажешь, что я не только ходить, но и танцевать могу?»
Прикосновения рук целителя были на диво бережными. Пожалуй, если бы Шут и впрямь вывихнул ногу, эти узловатые пальцы не причинили бы ему большей боли.
Лекарь поднял глаза и встретился взглядом с Шутом.
«Нет! Молчи! Не смей выдать меня!»
– Да что ты там расселся, Пат! Вставай! – голос Руальда ударил кнутом. Но вместо Шута поднялся лекарь.
– Ваше Величество, господин шут не сможет больше выступать, он серьезно повредил ногу. Вам придется продолжать праздник без него. Позвольте мне помочь ему добраться до постели, – старик солгал так спокойно и уверенно, что Шут невольно восхитился.
«Почему он защитил меня? Почему не сказал Руальду правды? Ведь обо всем догадался, старый филин…»
Лицо короля исказила гримаса – отвращение, обида или… жалость?