Шут
Шрифт:
– Матушка... скажи, а какое такое проклятье навесили на Патрика? Я никогда не подумала бы, что его хвори вызваны именно этой причиной...
– Вот ты и скажи-ка мне теперь правду - часто ли ему случалось болеть?
– Нет... не очень часто. Но всегда так сильно. И эти его простуды какие-то уж очень странные. Я говорила с Арханом, нашим лекарем... после того, как однажды нашла Пата без сознания на полу... Этот мудрый старик, сказал мне, что у нашего шута душа не прикрыта. Я не знаю, о чем именно он говорил, но чувствую... сердцем. Он сказал, что Пат и дальше будет так болеть, с каждым разом все хуже... если не научится защищаться, - Элея вздохнула.
– Или, по крайней мере,
Ваэлья тихонько рассмеялась:
– Да уж... Женской руки плуту явно не хватает. Ну да ничего. Он вовремя к нам попал. О, Элея, девочка моя, если бы ты знала, как я ждала этого Патрика!
– Ждала?
– Да... ждала. Конечно, я не знала, что это будет именно он. Но в тот миг, когда ты впервые произнесла его имя, я получила сразу несколько сильнейших знаков. Впрочем, я не ответила на твой вопрос. Честно говоря, милая, проклятие это не очень-то хорошее. Люди, владеющие даром, называют его 'пиявкой'. Оно постепенно вытягивает из человека все соки. Но я уже сказала - твой шут попал ко мне вовремя. Придется повозиться, конечно. За пару дней эту пакость не снимешь. Ну да время у нас есть. Я теперь никуда его не отпущу, пока не приду к убеждению, что парень готов.
– Готов к чему?
– К жизни, девочка моя. К настоящей жизни. Пора ему уже повзрослеть...
7
'Да уж...
– думала Элея по дороге домой, - сейчас-то он еще прилично себя ведет... А видела бы Ваэлья этого чудака в Солнечном Чертоге... Вот уж действительно невзрослеющее дитя. То полуголым по всему дворцу ходит, то прямо на стол усядется, то вдруг расстроится из-за мелочи, как маленький...
– она невольно улыбнулась, вспоминая причуды шута. Любое серьезное событие он умел превратить в комедию. Когда однажды в Золотую прибыли послы из Шерми, кто стоял в конце шеренги гвардейцев? Ну конечно же Пат... С метлой в руке вместо алебарды и кухонным котелком на голове. Его гримасы и ужимки были восхитительной пародией на серьезность воспитанников Дени... Капитан на него сердился, но не от того, что его задела этой беззлобная пантомима, а потому как сам едва удержался, чтобы не рассмеяться, когда нужно было изображать почтение. Шут мог принести раскрашенного в зеленый горох поросенка на званый ужин для лордов и гоняться за ним по всему тронному залу. Или разрисовать свое собственное лицо и с крышкой от сковороды в роли бубна скакать по дворцу, изображая шамана из Диких Княжеств...
Элея с грустью поняла, что может статься, больше никогда этого увидит - и Патрик уже не тот, каким был раньше, вон до чего серьезный стал... и Брингалин - не Солнечный Чертог...
Солнечный Чертог... Отец был прав тогда, годы назад, когда говорил, что Элея полюбит новый дом. Так оно и вышло. И теперь она часто тосковала по прежней жизни, по той жизни, которую узнала с Руальдом. Поначалу она удивлялась излишней роскоши и размаху запросов в Золотой, даже осуждала обитателей Чертога за неуемную любовь к этой помпезности и, сравнивая с отчим домом, находила Брингалин много лучше. Однако, вернувшись на Острова, Элея с удивлением поняла, что успела привыкнуть к новому образу жизни и разница меж двумя дворами, меж двумя столицами уже не казалась ей такой существенной. Она поняла, что ей как будто даже не хватает этого кипения жизни... И не хватает Руальда...
Как не хотела Элея отпускать его в это путешествие к тайкурам! Будто чувствовала... Хоть и делала вид, будто все замечательно, в глубине душе была так против этой поездки. Если бы только знать, чем все обернется...
Когда прибыл Дени и сообщил
– не знала, кого больше жалеть, себя или его. И боли было слишком много, чтобы осознать ее, чтобы постичь до конца.
'Моя королева, - промолвил Дени, - вам лучше покинуть Золотую сейчас. Ваш супруг поражен безумием. Я не знаю, как он намерен поступить с вами... Простите...
– капитан отчаянно комкал свой берет, не зная куда девать руки.
– Прошу вас, будьте благоразумны. Если вы останетесь, я не ручаюсь, что это хорошо кончится...'
Но как она могла уехать? Куда? Сбежать к отцу? И что бы Элея сказала ему?.. Что она, королева Закатного Края, покинула земли, вверенные ей народом и королем? Струсила и, поджав хвост, прибежала жаловаться папочке?
Нет. Нет...
Она поблагодарила Дени за заботу и уединилась в своих покоях, чтобы спокойно, без суеты и паники осмыслить произошедшее.
Куда там... от мудрой хладнокровной королевы не осталось и следа... Едва оказавшись в одиночестве, выставив всех фрейлин и служанок, она ничком упала на кровать, и только страх опухнуть лицом не позволил ей разрыдаться. Элея молча глотала невидимые слезы, до боли в пальцах стискивая подушку. Она не понимала, как жить дальше. Не видела выхода. И какой невероятной детской глупостью казались ей теперь все претензии к судьбе, все укоры богам за то, что не дали 'настоящей' любви...
'Дура!
– кусала губы Элея, - Дура... не ценила того, что было... все грезила о несбыточном... Примеряла на себя чужое', - только теперь она поняла, какой на самом деле была счастливой, какой замечательный был у нее муж.
Поздно.
Слишком поздно.
Не уберегла своего счастья, потому что не дорожила им никогда. Глупая слепая разиня... А мужчины - они ведь все чувствуют. Может быть, даже не осознают, но чувствуют, когда их любят по-настоящему, а когда - так... Вот и нашлась другая, которая оценила Руальда по достоинству.
Грызя себя такими мыслями, Элея даже не испытывала ненависти к той... другой.
Конечно же, она не знала, что там на самом деле было между ее королем и этой маленькой тайкурской ведьмой, но воображение охотно рисовало столь живописные картины - хотелось обернуться волчицей и выть всю ночь...
Вместо этого она отправилась к мадам Сирень и попросила сшить ей новое платье... такое, чтобы почувствовать себя сильной. Очень сильной. Несгибаемой.
А на обратном пути нашла шута на полу в его неуютной, как будто вовсе нежилой комнате... Нелепого Шута, который был полной противоположностью ее сильному мужественному Руальду, а теперь вот почему-то оказался его единственной надеждой...
Был уже поздний вечер, и Элея давно лежала в постели, когда в дверь кто-то тихо поскребся, и до ушей ее донесся звонкий шепот:
– Эй, ты спишь?
– деревянная створка приоткрылась, и сквозь щель в складках балдахина Элея увидела белокурую фигурку, подсвеченную огнем факелов из коридора.
– Нет, Инн, заходи...
Иния была младшей кузиной Элеи. Вместе с супругом она жила неподалеку от столицы, в тихом поместье у реки. Нынче граф Лоим, как и многие другие родовитые господа, прибыл с супругой ко двору, чтобы присутствовать на суде. В детстве сестры были крепко дружны, часто гостили друг у друга и делились самыми сокровенными тайнами. После возвращения Элеи на острова, Иния порой приезжала к ней в гости, всякий раз пытаясь развеять неизбывную печаль королевы.