Шутиха-Нг-95
Шрифт:
– Зачем ты так?
– А как? Каждый раз, как приходит твой тупой Олег, мне надо сваливать, – возмутилась Рита.
– Не кричи, пожалуйста. Олег Витальевич очень богатый человек.
– И что?
– Можно потерпеть?
– Нельзя! Надоело!
Пищание домофона прекратилось. Казалось, электронный замок сдох или устал от ссоры дочери с мамой.
– Правильно, хватит терпеть унижения! – проворчал из-за двери ряженый в Деда Мороза.
– Извини, – с волнительным придыханием проговорила Елена Николаевна, стыдливо отвела глаза от
– Какая ты жалкая, ма! Нельзя так унижаться! – негромко, но внушительно сказала Рита.
– А как можно? По-другому не получается, – прошептала Елена Николаевна. – Не уходи, Ритуля, давай поужинаем, потом… Я прошу. В последний раз, обещаю…
– Простите-извините, – выглянул из-за двери Ряженый, пытаясь встрять в разговор, но женщина прикрыла за собой дверь, возвращаясь в подъезд вместе с дочерью.
Ряженый вновь оказался перед закрытой дверью. Не успел он отвернуться в сторону двора в расстройстве, как дверь резко распахнулась, сталкивая «деда» со ступенек вместе с праздничным мешком. Из подъезда вывалились мальчишки, не обращая внимания на Деда Мороза, резво унеслись во двор к снеговикам и разваленной снежной крепости. Пока Ряженый приходил в себя после удара в плечо, металлическая дверь вновь прикрылась пружинным «доводчиком».
– Детки! – крикну Ряженый. – Откройте! Помогите дедушке!
– Да пошёл ты! – откликнулись мальчишки.
– Никакого уважения к старшим…
Ряженый обреченно повздыхал, набрал на панели домофона номер следующей по списку квартиры. После недолгой трели и шороха снимаемой трубки прозвучал скрипучий детский голосок:
– Кто тама?
– Родители дома? – хрипло спросил Дед Мороз.
– А ты кто?
Ряженый распрямил спину возмущённо, вновь склонился перед домофоном и с достоинством бывалого обходчика ответил:
– Аллё, детка, я – Дед Мороз.
– Дедов Морозов не бувает, – заявили детским голоском.
– Деточка, – потерял терпение Ряженый, – выгляни в окошко. Дедушка помашет ручкой в варежке, спляшет «камаринскую» вприсядку, попрыгает по сугробам. В красном халатике, валенках, красном колпаке на ватном меху, хорошенький такой! Весёленький! – импровизировал «дед». – Открой, будь другом.
– Снегурочка есть?
– Нет.
– Уходи. Ты – не Дед Мороз.
– А кто?
– Ты – плохой, злой человек, – ответили тоненьким голоском.
Домофон щёлкнул и смолк.
– Я – злой, – попыхтел Ряженый. – Да, я – злой! Плохой, вредный! Тридцать первое число, а у меня ни в одном глазу! Хожу как последний… последнее Му!..
Он пихнул валенком мешок. Жалобно звякнуло в коробках стекло. Ряженый испуганно заглянул через горловину мешка внутрь, осторожно перебрал содержимое. После бульканий жидкости, узнаваемого хруста огурца, физиономия Ряженого, с перекошенной ватной бородой, вынырнула из распахнутой настежь горловины мешка вполне умиротворенная. «Дед» вольготно уселся на ступени крыльца,
В подъезде ближайшего к кафе дома сидели на корточках в уголке на промежуточной площадке между первым и вторым этажами Сэра и Киса, расковыривали пирожки на газетке с заголовком «Известия». Разломленные половинки откладывали в сторону, найденные монеты очищали от налипшего теста, капусты и мяса, подолгу рассматривали. Сэра подбросила на ладошке советский серебряный рубль двадцатых годов и три полтинника.
– С лысым тож старинная деньга? – спросил Киса, когда вынул из последнего пирожка юбилейный рубль с изображением «вождя мирового пролетариата».
– Не. 1970 год, – разочарованно проворчала Сэра. – Рублей за сто, за двести можно сдать.
– Одну? – тихо воскликнул Киса. – Классно! Надо ещё пирожков накупить! Тыщ-щу! И в каждом – серебряк!
– Отвернись, – попросила Сэра.
– Че эт отвернись?
– Отвернись, – потребовала Сэра.
– Пажа-алте, – Киса спустился вниз по лестнице на один марш. – Пойду, денег стырю у лохов.
Девочка сделала вид, что оправляла одежду, на самом деле из-под подола вынула грязный узелок из носового платка, развязала узелки, вынула свёрнутые трубочкой денежные купюры.
– Киса, погоди, – позвала она. – Пойдём ещё пирожки купим.
У подъезда «сталинского» дома прозвучал долгожданный сигнал магнитного замка двери. Дверь приоткрылась. Ряженый поднялся со ступеней, раскланялся в знак благодарности.
– Ой как! Вырядился-то! Годы – в лысину, чёрт – на шею! Попугай старый! – при виде Ряженого пробухтела грузная тётя базарного вида с большими торговыми сумками наперевес. На всякий случай, она отступили обратно в подъезд, опасаясь за товар в сумках.
Ряженый, не спеша, вошёл в подъезд.
– И вас – с Наступающим! – прохрипел он шутливо, почувствовав, что тётя тоже изрядно напробовалась спиртного, на праздник глядя. «Дед» наступал, напирал на тётю, отодвигая её к галерее почтовых ящиков.
– Куда прёшься, клоун? – возмутилась тётя.
– Краденое скупаем?! – прорычал Ряженый. – Распродаём втридорога? Спекуляция?! – и шутливо представился. – Налоговая инспекция! Старший инспектор Клаус.
– Чего эт? Живёте здеся?! – растерянно спросила тётя.
– А вы? – прохрипел Ряженый. – Живёте… как можете?
– А вы? – настаивала тётя.
– Мы-то здесь подарки разносим. Пускать не хотят. Последний подъезд остался. А жильцов в квартирах нет. Грабь – не хочу! Кому подарки отдавать? – Ряженый указал красной варежкой на почтовый ящик с номером «127». – Какой этаж?
– А я знаю?! – возмутилась тётя.
– А кто знает?
– Дай пройти!
– Проходи! – игриво препирался Ряженый, топтался перед тётей, специально не пропускает её, согревался. – Если Мороз – красный, это не значит, что он круглый. Но не знать, если живёте, на каком этаже, какой номер, – нехорошо. Плохо. А если пожар? Срочная эвакуация? Или учебная тревога?