Шутка с ядом пополам

Авророва Александра

Глаза Марины сияли, голос срывался. Она вдруг смолкла, опустила голову и заплакала. Вике очень захотелось спросить, не любит ли она до сих пор этого странного человека, но стало неловко лезть в душу.

— Ох, — вздохнул Игорь Витальевич. — Вы хоть в курсе, кто ведет это дело?

Марина молча кивнула и, отворачивая лицо, сбежала в ванную.

— Вот пошлют меня куда подальше, и будут совершенно правы, — мрачным шепотом сообщил Вике муж. — У нас не одобряют, когда кто-то лезет в чужие дела. Это получится, я вроде как недоволен их работой и явился их поучать.

— И никуда не пошлют, — тоже шепотом парировала Вика. — Радоваться должны, что ты сообщишь им важные дополнительные сведения. Для

них же было бы хуже, если б они всплыли потом.

— Ну, и какие сведения? Конкретно?

— Ну… что он считал самоубийство грехом… что делал какую-то там научную работу… и вообще, не смей к Маринке придираться! Вот было ли хоть раз, чтобы она с определенностью что-то утверждала и оказалась неправа? От нее ведь вечно слышишь — «может, оно так, а может этак, у нас слишком мало фактов, чтобы судить». Но, если уж она в чем-то убеждена — это верняк. Так?

— В принципе, да, она ответственно подходит к своим словам, но в данном случае она ведь явно пристрастна.

— Тем более! — решительно сообщила Вика.

Талызин лишь махнул рукой.

— Да не ломись ты в открытую дверь. Разумеется, я сделаю, что могу. Но имею же я право хотя бы поворчать?

У Вики отлегло от сердца. Если этим займется ее муж, успех обеспечен. И она, не стерпев, поделилась впечатлениями.

— Ты знаешь, вот когда она сказала, что любила его без памяти, у меня прямо внутри что-то от неожиданности оборвалось. Вот в жизни бы не догадаться, правда?

— Да нет, — явно думая о другом, автоматически возразил Игорь Витальевич, — я сразу это заподозрил.

— Ты? Почему это?

— Именно потому, что она ответственно относится к своим словам. Если подобная женщина уверяет, будто знает до тонкостей характер какого-то мужчины, значит, она как минимум была с ним близка.

— Ты хочешь сказать, — недоверчиво осведомилась Вика, — что вот так с первых слов взял и все понял?

— Заподозрил. А дальнейшие ее слова эту мысль подтверждали. Ну, откуда просто коллеге знать, что, болея, человек ложится в кровать и задергивает шторы? Тише, она идет! Мариночка, ну, неужели вы считали, я способен отказать вам в таком деле? Но мне нужно побольше сведений. Прежде всего, я так и не понял, зачем Бекетову было грозить самоубийством, если девочка и без того была его любовницей. Кроме того, вы ведь наверняка кого-то подозреваете? Все-таки мысли о преступлении возникают не просто так.

— Я подозреваю, Игорь Витальевич, — покусав губы, ответила Марина, — кого-то из тех, кто слышал его фразу о самоубийстве. В записке она процитирована совершенно точно. То есть либо тех, кто был на дне рождения, либо их близких знакомых. Хотя, конечно, с уверенностью утверждать не берусь.

Вика с торжеством глянула на мужа. Убедился, что Маринка не бросает слов на ветер?

— И кто же там был? На этой фотографии вы все? — уточнил Талызин.

— Да. Компания собралась из ряда вон выходящая. У Володи неортодоксальное чувство юмора. Он собрал любимых учеников и… скажем — любимых женщин.

— А Аня… его жена… она не возражала? — изумилась Вика.

— А ее, полагаю, никто не спрашивал. Аня… я часто смотрю на нее и думаю: «Слава богу, что меня миновала чаша сия». Хотя, возможно, она воспринимает многие вещи легче. По крайней мере, внешне неудовольствия не проявляет.

— Маринка, так все эти женщины… они что, его любовницы? Например, вот эта вульгарная старая баба… правда, костюмчик у нее — высший класс. Стоит, наверное, немеряно. Только кто ж под него носит такую нелепую блузку? А если камушки на пальцах натуральные, так это целое состояние.

— Скорее всего, натуральные. Это Лидия Петровна Дудко. Она старше Володи лет на пять, то есть сейчас ей около пятидесяти пяти. Когда я была студенткой, нас с подругами очень интересовало,

женат ли Бекетов. Одна моя однокурсница даже выяснила по горсправке его адрес и время от времени караулила под окном. И вот однажды она прибегает на занятия и трагическим тоном заявляет: «Представляете, в восемь вечера к нему вошла облезлая мымра, похожая на буфетчицу, причем так и не вышла обратно!» Эта фраза — про облезлую мымру, похожую на буфетчицу — безумно меня тогда задела. Я бы стерпела роскошную кинозвезду, но никак не такое. Хотя она ведь была немногим старше, чем я сейчас. Правильно, мне было восемнадцать, ему тридцать три, а ей тридцать восемь. Ее первый муж был директором овощебазы, потом погиб — как выражается Лидия Петровна, по пьяни. Но обеспечить жену успел на многие годы вперед. Детей у них не было. Сама Лидия Петровна тоже работала на овощебазе, по-моему, кладовщицей. Когда умерла Володина мама — ему было тогда тридцать — он остался один с только что защищенной докторской, кучей научных идей и полным нежеланием тратить время на быт. Тогда они и познакомились. Лидия Петровна приезжала к нему пару раз в неделю, готовила, убирала. Она очень практичная и хозяйственная женщина. Весьма, кстати, неглупая, хотя совершенно бескультурная. Когда мы с Володей, — Марина поискала нужное слово, — когда мы сблизились, я про нее спросила. Он ответил, что между ними были чисто прагматические, ни к чему не обязывающие отношения, основанные исключительно на физиологии и быте. Реально это вряд ли было так. Пару раз она устраивала мне совершенно безобразные сцены — правда, всегда в его отсутствие. Потом вроде бы смирилась и даже стала давать советы по хозяйству. Хотя на самом деле, наверное, не смирилась, а просто поняла, что я — явление временное и он скоро вернется обратно.

— Да почему, черт возьми! — вскипела Вика. — Чем это ты его не устраивала? Молодая, красивая — не какая-то там облезлая мымра!

Если б не красные пятна на бледном Маринином лице, никто бы не заподозрил, что она только что плакала. Ее слова звучали чуть отстраненно, с легким налетом юмора, словно речь шла не о личном, а, например, разбирались взаимоотношения героев любимой книги.

— Во-первых, я была избалованной маменькиной дочкой, имеющей весьма смутное представление о ведении дома. Я, конечно, старалась, но обеспечить Володе привычный комфорт не могла. То что-то подгорит, то пол забуду вымыть. К тому же я тогда только начала работать в школе, и это отнимало уйму сил. Я всегда серьезно относилась к работе и ничего не могу с этим поделать.

— А с этим надо что-то делать? — удивился Талызин.

— Володю раздражает, если его женщина относится серьезно к чему-либо, кроме него самого. Уж на что Аня жизни не представляла себе без медицины, а стала жить с ним — сразу уволилась.

— Она медик?

— Врач-кардиолог. Короче говоря, я никак не могла смириться с положением кошки, и у нас с Володей начались конфликты. Мы разошлись, и он возобновил отношения с Лидией Петровной еще года на три. Потом они расстались. Лидия Петровна сейчас снова замужем, муж отставник. Похоже, успешно раскрутился в каком-то там бизнесе.

Вика в очередной раз глянула на фотографию. Итак, молодящаяся особа в мини-юбке — нынешняя жена Бекетова Аня, юная красотка — лаборантка Кристина, пожилая вульгарная баба — первая пассия Лидия Петровна. Есть еще Маринка в шикарном черном платье и замотанная женщина без грамма косметики на лице. Остальные на снимке — мужчины.

— А вот от этой у него дочь, — сообразила Вика, ткнув острым ногтем в изображение изможденной женщины, чей затрапезный внешний вид резко контрастировал с окружением. Остальные дамы явно были при полном параде — как каждая из них таковой парад себе представляла, — она же словно в чем стояла у плиты, в том и явилась.