Шутка с ядом пополам
Шрифт:
Талызину стало смешно, злость прошла. Ну, как можно на женщин злиться? Как можно требовать от них разумного поведения, какого требуешь от мужчин? Это было бы противоестественно и нелепо.
— Еду, — коротко откликнулся он. — Ждите меня у автостоянки.
Разумеется, он не забыл прихватить с собой пару оперативников. Все-таки убийца есть убийца.
Марина ждала, где положено, и отнюдь не выглядела удрученной.
— Сейчас Андрей в читальном зале, — сообщила она. — Женька тоже. Поэтому вы можете спокойно пройти в лабораторию, Андрей вас не увидит.
— Почему вы так уверены, что придет? Возможно, у него и без того достаточно информации об открытии и он не станет лишний раз рисковать?
— А какой здесь риск? Он аспирант нашей кафедры и имеет право прийти туда, когда угодно. К тому же он не догадывается, что его в чем-то подозревают. Ему всегда везет, он привык к этому. Он придет, Игорь Витальевич. Сказав «а», человек обычно говорит и «б». В том смысле, что если уж Петренко потребовались последние Володины файлы, он захочет иметь их все. Я думала об этом. Раз он переписал файлы, значит, со слов Володи не сумел разобраться в открытии до конца. Конечно, файлы должны были ему помочь, но раз Володя составлял их для себя, они наверняка не слишком-то упорядочены. А Андрей, он не любитель лишней работы, он привык все получать даром. Он наверняка понадеется, что в кафедральном компьютере таится нечто такое, что поможет ему блестяще сформулировать открытие без малейших усилий со своей стороны. Но дело в том, что в кафедральном компьютере хранится не только Володина информация. Значит, Андрею понадобится как-то отличить Володины файлы от чужих. Он возьмет с собой уже украденные файлы для сравнения. Он должен их взять!
Марина стиснула руки, словно заклиная высшие силы, и повторила:
— Он должен их взять! Он придет с ними!
Петренко действительно пришел. Он вставил дискету в компьютер и долго с чем-то мухлевал, все больше мрачнея. Наконец, Талызин подал знак, и оперативники подхватили парня под руки. Тот в ужасе закричал.
— Милиция, — спокойно пояснил Талызин. — Что у вас тут на дискетке? Файлы, украденные на квартире Бекетова после того, как вы его убили? Вы принесли их очень кстати. Конечно, вашу вину доказали бы и без того, но теперь нам всем будет легче.
— Я взял файлы, но я его не убивал, — не раздумывая, выпалил Петренко. — Он сам дал мне эти файлы. А во время убийства я был в читальном зале.
— Предупреждаю вас об ответственности за дачу ложных показаний. Давайте присядем. Вот бланк «для подозреваемых». Итак, вопрос: «Где вы были во время убийства?» Ответ: «В читальном зале». Подпишите, пожалуйста.
— Возможно, я и выходил, — отшатнувшись, заявил Андрей. — В буфет, например.
— Итак, ответ: «Возможно, был в буфете, но не покидал территорию Университета», — поощрительно продолжил Талызин. — Теперь правильно?
Собеседник молчал, чувствуя подвох. Он явно был в панике, эту панику требовалось усугубить до крайней степени — и тогда он во всем признается. Всегда лучше, когда подследственный признается. И тут в комнату ворвался Гуревич. Он
— Где они? — заорал он, словно не замечая милиционеров, а видя одного Петренко. — Где файлы?
Его лицо пылало такой неприкрытой, почти первобытной угрозой, что Талызин опешил. Вот уж, не ожидал от этого книжного червя! Очевидно, не ожидал и Петренко.
— Там, — жалобно пролепетал он, кивая на дискету. — Ну! — продолжал Гуревич, потрясая кулаками. — Основную идею, быстро! Быстро, а то убью!
— Я не понял идею, — пролепетал Андрей, в ужасе глядя на страшное явление, приблизившееся к нему почти вплотную. — Когда он говорил, мне казалось, все понятно, а потом оказалось, что непонятно. И в файлах ничего не понятно! Да если б я знал, разве б я стал его убивать! Я ведь думал, что пойму! А теперь получается, я остался без диссера, и все зазря! Не давайте ему меня бить! — вдруг закричал Петренко, прикрывая лицо руками. — Спасите меня! Милиция!
Оперативник никак не мог оттащить Гуревича, который пытался вцепиться врагу в шею и, кажется, сломать ее, словно тростинку.
— Брось, Женька! — скомандовала невесть откуда взявшаяся Марина, ловко схватила дискету и моментально сунула ее в дисковод — никто и глазом не успел моргнуть. Гуревич тут же бросил жертву и уставился на монитор. Словно пара стервятников над падалью, они кружили над монитором, не обращая ни малейшего внимания на оторопевших милиционеров — впрочем, Талызин, оторопевший меньше остальных, уже протягивал Петренко на подпись признание. Тот подписал, не сводя завороженного взора с Гуревича.
— Что он тебе сказал, фуфло? — уже совсем иным, горьким и усталым голосом спросил Женька. — Основная идея?
— Что-то про статистику. Думаешь, я не пытался вспомнить? — не менее горько ответил Андрей. — Все думал, напрягусь да вспомню, но это безнадежно. А тебе что, тоже файлы не помогли? Там какая-то ахинея. И тут все услышали всхлипывания. Марина рыдала, обняв монитор и нежно прижавшись к нему щекой. Рыдала так, что у Талызина заболело сердце, и пришлось доставать валидол.
— Марина Олеговна! — ахнул Гуревич, пораженный до глубины души. — Вы плачете? Вы плачете? Не надо, вам нельзя, вы не такая!
— Буду! — упрямо всхлипнула Марина.
— Марина Олеговна! Я… я понимаю, я сам тоже… мне тоже… но… это ведь естественно, что мы не разобрались, правда? — робко и ласково произнес Женька. — Он писал для себя, а он гений. Там есть логика, там наверняка есть все, что нужно, открытие, оно там, просто нашим мозгам оно недоступно. Мы не умеем разобраться, понимаете? Но вы забыли, я ведь тоже гений! Я пока еще мало знаю, мне учиться надо, год, два, десять, я не знаю, сколько, но рано или поздно я стану таким же умным, как он! И тогда я пойму все, что здесь написано, и опубликую — под его именем, конечно, и открытие это не пропадет зря, честное слово! Я не дам ему пропасть зря!
Марина отцепилась от монитора и, улыбнувшись сквозь слезы, кивнула.