Шутки старых дев
Шрифт:
Утром к воротам подали, микроавтобус, и мы в него загрузились вместе с отцом Серафимом и многочисленными коробками и свертками. Ехать нам пришлось долго, и мы с Инкой сами не заметили, как задремали. Перед этим Инка успела шепнуть мне на ухо с плохо скрытым торжеством:
– Теперь-то нас точно не найдут, даже если они припрутся за нами в Пюхтицы! Потому что настоятельница получила от нашего Серафима указание: никому, кроме наших родителей, не раскрывать, где мы будем. Они ведь думают, что за нами по пятам могут пожаловать продавцы наркотиков, жаждущие вернуть себе двух таких перспективных клиенток, поэтому будут молчать, словно рыбы. Вряд ли твой киллер за это время войдет в доверие к твоей мамочке, а у меня
Когда я проснулась, мы уже стояли на берегу заливчика. Надо сказать, весьма грязного заливчика, берега которого были украшены грязненькими домиками и сарайчиками. Вдали просматривались катера и парусные лодки, стоявшие почему-то у противоположного берега. А у нашего берега было пришвартовано такое громадное и дырявое корыто, что у меня просто глаза на лоб полезли. Выглядело оно так, будто потерпело крушение черт знает сколько лет назад и за это время успело основательно проржаветь. Лично я на таком судне даже по лиману бы не согласилась проплыть, даже если бы меня обвешали индивидуальными спасательными средствами и пообещали бы солидную компенсацию моим близким в том случае, если я все-таки пойду ко дну. К тому же судно основательно вросло в землю и вообще не выглядело способным плыть.
– Миленький катерок, – пробурчала Инка.
– Да уж, катерок, – усмехнулась я. – Это же целый пароход!
– Ты что?! – удивилась Инка. – Да на него едва человек сорок поместятся.
Я обернулась и выяснила, что смотрит она в противоположную сторону, где и в самом деле стоял катер, возле которого бурлила жизнь, чего нельзя было сказать про мой ржавый лайнер.
– На нем и поплывем, – заявила мне осведомленная Инка.
– Куда это? – подозрительно спросила я у нее, вылезая из микроавтобуса.
– Не знаю, – честно ответила подруга, вылезая следом за мной.
По пирсу, на который ступить было страшно – такой он был прогнивший, деловито сновали фигуры в черных рясах. Фигуры был мужские, так как ни одна женская фигура по доброй воле не взвалит на себя такого размера мешки, которые они таскали, лихо перепрыгивая через дыры в пирсе и не обращая внимания на развевающиеся полы своих ряс. Что приятно радовало глаз после недели сплошных черных юбок, платков по самые уши и чинных бесед.
– Какое разнообразие! – в упоении шепнула мне Инка.
Я от души понадеялась, что она имеет в виду отнюдь не разнообразие выбора представителей мужского пола, которых тут и вправду набралось изрядное количество. Хлопот с ней потом не оберешься. Слабый пол был представлен дамами сильно «за» и с детьми, а также студентками, но без оных. Ни одной хорошенькой я не углядела, хотя и старалась. Что-то тут было не в порядке, обычно симпатичных теток на любой улице пруд пруди, и просто не знаешь, куда от них деваться, чтобы глаза не мозолили. А то посмотришь на иную, и такая зависть берет, что просто не знаешь, как живой остаться. Но здесь мне мучительная смерть от лютой зависти явно не грозила, видимо, монастырский воздух оказывает какое-то негативное влияние на женщин; а всего вероятнее – отсутствие косметики. Придя к такому выводу, я грустно вздохнула, так как вспомнила, что моя собственная косметика осталась дома, а стало быть, нечего на нее и рассчитывать.
– Никого знакомого не видишь? – с тревогой осведомилась Инка.
Я в это время глазела на подъехавший джип, из которого выгружали бесчисленные коробки, удочки, чемоданы и саквояжи, так что высматривать знакомых времени у меня не было. Я ломала голову: кому
– Иностранцы! – облегченно вздохнула я и направилась к катеру.
Где-то на середине пирса нас догнал отец Серафим, у которого от ужаса временно даже глаза перестали смотреть в разные стороны. Каким-то чудом он их сфокусировал на нас и с возмущением прошептал:
– Вы забыли взять благословение у отца настоятеля!
Так как благословение выглядело своеобразным рукопожатием, во время которого полагалось сделать вид, что целуешь руку священника, но ни в коем случае на самом деле ее не целовать (кому приятно, когда целый день руку мусолят), то мы и в самом деле упустили эту мелочь из виду. Отец-настоятель оказался симпатичным округлым дядечкой с черной бородой и веселыми карими глазами. Руки он нам не подал, видимо, решил, что мы еще сделаем что-нибудь не так, но на острове пожить разрешил.
Таким образом мы с Инкой узнали, что монастырь стоит на острове. Покрутившись же немного в толпе, выяснили, что остров – на Ладожском озере. А о том, что монастырь мужской, мы и сами догадались, чай, не дурочки.
Когда за кормой запенилась вода, мы с Инкой вздохнули с облегчением. Теперь, отделенные от остального мира водной гладью, мы чувствовали себя заново родившимися и очень этим обстоятельством довольными. Увы, радость наша была недолгой. Правда, мы еще успели порадоваться тому, что нам выдали постельное белье, выделили отдельную «келью» в деревянном бараке, который тут назывался гостиницей, и сообщили, что три дня нас работой нагружать не будут и у нас есть возможность осмотреться, погулять по острову, позагорать и покупаться, но только, разумеется, где-нибудь подальше от монастыря. После такого внушения мы послушно отправились прогуляться.
Сначала мы направились в лес, но там на нас набросились местные комары, они тут явно выполняли роль сторожевых собак при грибах и ягодах, которых, правда, еще не было, но комары все равно тренировались. Поэтому мы очень быстро сбежали на берег озера, благо погода стояла прекрасная, и забрели там на пирс. Под ним кто-то плескался. Это было несколько необычно для данного времени года и климатического пояса. Погода погодой, но вода в Ладоге вряд ли успела толком прогреться за несколько солнечных дней. Из любопытства я заглянула в щели между досками, и с тех пор я твердо уверена: любопытство – никакая не добродетель и от него сплошное беспокойство. Потому что возле пирса плавал и нырял некто подозрительно одетый. Казалось бы, ну и что с того, что одетый? Но я этим фактом заинтересовалась и принялась терпеливо ждать, когда этот некто обратит на нас внимание, чтобы расспросить его о причинах столь странного поведения. Но Инка все испортила, вместо того чтобы дождаться, она завопила:
– Вы там чего в одежде-то?! Вам помочь? Хватайтесь за руку!
Благодарный купальщик прохлюпал к ней и вцепился в доски пирса, по которым стал карабкаться наверх.
– Вы меня спасли, – заявил он Инке, все еще оставаясь невидим. – Я упал с пирса, когда провожал катер. Очки с меня слетели, и если бы не вы, то я вполне мог бы направиться прочь от берега и потонуть.
Все это время я молча слушала, не делая попыток остановить Инку. Лучше бы я это все-таки сделала. Потому что парень наконец взобрался наверх, его лицо показалось над досками, и я почувствовала, что у меня мурашки по спине ползут. В этот момент мне хотелось оказаться как можно дальше от этого острова, от пирса – и от моего узкоглазого киллера, который только что так славно тонул.