Шутник и Фейри
Шрифт:
Оборотень с удовольствием закидывает в себя последнюю шкварку и начинает с упоением облизывать тарелку. Жир стекает по его подбородку, и Касси с каждой секундой становится все труднее удерживать лицо.
– Что? – спрашивает он.
Вытерев подбородок ладонью, Артих трет ею о свои засаленные штаны. Те самые, которые порвала осколком Лиз.
– Она передо мной извинится. Придет с деньгами и извинится. Может даже немного приласкать, но ты ведь будешь против, да? – оборотень паскудно подмигивает трясущемуся от злости Касси, а потом миролюбиво поднимает
Артих подходит к небольшой тумбочке и вытаскивает из нее кошель с деньгами. Высыпает из него десять золотых. И выжидательно смотрит на Касси.
– Да, – хмуро отвечает фейри. – Она извинится.
Артих ошибается.
Касси опустился намного ниже, чем оборотень может себе вообразить.
Л.
Косточка окончательно потеряла совесть, и даже запах великолепной книги, что я держала в руках, не мог уже меня спасти. Я откровенно злилась на весь мир.
Поэтому настороженный вид Эля, сидящего на кровати с монетами в руках, мне очень не понравился.
– Что, запросил тройные проценты? – поинтересовалась я, кидая книгу рядом с ним и отворачиваясь к шкафу.
М-да… пора бы уже и в прачечную очередь занимать.
Надеть было откровенно нечего: все либо старое, либо испачканное. Но Грош, боюсь, не оценит, если я явлюсь на его праздник в рабочем костюме. Поэтому я вытащила из недр нечто кремово-желтое, с рюшечками и вышитым серебряной нитью подолом. Это платье я купила не иначе как в период обострившегося маразма, и иного объяснения у меня не было. Я люблю белоснежный, да и кремовый цвет уважаю, но рюши…
– Так, что? – сообразив, что Эль так и не ответил, снова спросила я.
Напарник вздохнул и виновато на меня покосился.
– Через неделю надо вернуть пятнадцать, – бесцветным голосом ответил он.
Я заподозрила неладное. Бросив платье на книгу, я дернула завязки корсета, портившего мне жизнь в последние пару часов, и почувствовала почти сексуальное удовлетворение, когда костяшка перестала впиваться мне в бок.
Как же хорошо-то, а?
– Выкладывай, в чем подвох, – мгновенно придя в нормальное расположение духа, я стянула пыточное орудие, умело маскирующееся под корсет, а затем и все остальное.
Напарник неловко отвел взгляд и уставился в противоположную сторону.
Никогда не понимала его этого непонятного смущения. Чего он там не видел, а? Пять лет живем в этой каморке, моемся в бочке на виду друг у друга, а он все равно будто бы стесняется на меня смотреть.
Светлый, чего еще от него ждать?
Хотя, на самом деле, и смотреть-то не на что. Выбирая себе человеческую внешность, я прежде всего руководствовалась практичностью, а не наличием каких-то соблазнительных форм. В итоге
И меня это вполне устраивало.
Эль сглотнул и сжал монеты в кулаке.
– Он потребовал извинений.
– Кто, Артих? – я подошла к зеркалу и осмотрела свой многострадальный бок. Оказывается, ангелова косточка мне кожу до крови натерла! Неприлично помянув Высшего, я подошла к тумбочке, где лежали лекарства. Надо хоть заживляющей мазью ранку покрыть. – И ты их принес?
Эль опять глубоко вздохнул.
– Он потребовал, чтобы вместе с долгом их принесла ты.
– Что? – я гневно повернулась к фейри. – И ты согласился?
Эль, все еще не глядя на меня, коротко кивнул.
– Нам деньги нужны, если ты забыла, – он поджал губы.
– Я не забыла! – разъяренно воскликнула я. – Но это ни в какие ворота не лезет. Артих, что, думает, будто он бессмертный? Или он упустил из виду, что я – бывшая убийца? Так я ему напомню! – я вытащила из тумбочки мазь и хорошенько громыхнула дверцей.
Эль вздрогнул и посмотрел на меня. Его взгляд спустился по моему телу, зацепившись за ранку на боку.
– Что с тобой? – он обеспокоенно поднялся. Ссыпав монеты на платье, приблизился ко мне, отобрал у меня мазь, но помочь с обработкой раны не спешил. – Откуда это?
Я не спешила таять от его заботы. Извиняться перед оборотнем, вот еще!
– Корсетом натерла, – буркнула я, пытаясь отобрать мазь обратно.
Эль отступил на шаг. На его лице появилось понимание.
– Так вот, почему ты такая злая, – его губы растянулись в улыбке. – Давай помогу…
– Я злая, потому что мой напарник – безвольный придурок! – рявкнула я. Извернувшись, отобрала у него пузырек с мазью и толкнула в грудь, заставив отступить еще на пару шагов, наткнуться на кровать и рухнуть на нее. А точнее, на мое платье. С рюшками.
Это ж надо быть таким мямлей! Я не буду извиняться перед Артихом, не будь я Зякой фон Джей!
Я была уверена, что в эфире сейчас появится такое любимое мной уныние, но его не было. Зато была обида и гнев.
Что это с ним?
– Я тебя понял, – напарник встал с моего платья, собрал монеты и направился к выходу. Он явно не собирался извиняться за свой идиотизм. – Буду ждать у входа. И поторопись: Грош не потерпит опозданий, а нам еще подарок покупать.
С этими словами он покинул каморку. Замерев, я слушала его тяжелые удаляющиеся шаги на лестнице.
Что-то как-то неудобно даже стало. Секунд этак на десять.
А потом я вспомнила, что платье с рюшечками самостоятельно надевать я буду долго.
Но будь я проклята, если позову на помощь этого придурка!
Умеет же испортить настроение, гад!
К.
Грош доволен их подарком: кривым кинжалом с украшенной изумрудами рукояткой. Он хвастается им, стоя неподалеку. Он не знает, что этот кинжал был куплен у какого-то пьяницы за смешную цену в семь золотых.