Шутник
Шрифт:
Эйлин открыла счета Стрэтфорда, они были ничтожны. Очевидно, мистер Гарло не производил уплат через своего нотариуса.
Она вернулась к главному своему занятию — изумлению и негодованию, вызванному поведением мистера Карлтона относительно Эйлин Риверс. Он знал ее адрес, но она не была вызвана свидетельницей, очевидно, не без его влияния. Но и это не оправдывало недели забвения.
«Смешно! — говорила с упреком благоразумная часть ее существа. — Ведь ты его почти не знаешь. И только потому, что он был вежлив и два раза пригласил
Она, конечно, могла бы написать ему, для этого были причины, и она начала письмо, но неприличие ее поведения устыдило даже не очень благоразумную ее часть.
Миновала суббота, затем воскресенье. Эйлин сидела дома «на случай» оба дня. И вдруг совершенно неожиданно, когда уже пропала надежда, Джим пришел в воскресенье вечером.
— Я уезжал в провинцию, — сказал он. — Не хотите ли вы куда-нибудь пойти? Вы уже обедали?
Она уже обедала.
— Тогда пойдемте прогуляемся, такой славный вечер. Выпьем где-нибудь кофе.
Ей надо было бы дать ему понять, что он слишком настойчив, но вместо этого она надела пальто и шляпу и через минуту уже шла с ним по улице.
— Я беспокоился за вас, — сказал Джим.
— Неужели?
Ее удивление было непритворно.
— Да, немножко. Ведь вы говорили, что миссис Гиббинс поверяла вам свои горести? Или, может быть, речь шла о другой уборщице?
В его голосе действительно слышалось беспокойство.
— Я говорила о миссис Гиббинс. Иногда она бывала очень откровенна.
— Рассказывала она вам что-нибудь о своем прошлом?
— О, нет, — быстро ответила Эйлин. — Больше всего она говорила о своей матери, которая умерла года четыре тому назад.
— А когда-нибудь она упоминала крещеное имя своей матери?
— Луиза, — без запинки ответила Эйлин. — Вы ужасно таинственный, мистер Карлтон. При чем тут миссис Гиббинс?
— При том, что ее звали Энни-Мод, а денежные письма, приходившие к ней каждый квартал, были адресованы «Луизе», и потом адрес переписывался почтовой конторой. Сегодня пришло письмо.
— Бедняжка, — сказала девушка.
— Да.
— Но не странно ли это? Помните, я вам говорил о восемнадцати тысячах полицейских и о почтенных людях? Теперь они все волнуются, потому что мать миссис Гиббинс звалась Луизой. Это открытие — мне не следовало допрашивать вас, потому что я уже все знал, — установило два факта: во-первых, пятнадцать лет тому назад миссис Гиббинс совершила преступление, а во-вторых, она умерла второй раз!
Джим вдруг остановился и тихонько засмеялся.
— Не говорите, что я подражаю газетной статье, я и так это знаю. Но все это так сложно… Что же мы решили? Кофе или обед?
— Вы сказали — кофе, — напомнила Эйлин.
Ресторан был переполнен, и, выпив кофе, они поспешили уйти.
Они шли по Ковентри-стрит, когда мимо них проехал большой автомобиль. Им управлял человек в вечернем туалете, они заметили бриллиантовые запонки,
— Никто на свете так не сияет, как Гарло Великолепный, — сказал Джим. — Что он делает в этой части света в такое время?
Автомобиль величественно повернул направо. Казалось, будто он участвует в какой-то пышной процессии. Эта мысль им обоим пришла в голову.
— Его должен был бы сопровождать оркестр!
— Я тоже это подумала, — засмеялась девушка. — Он ужасно напугал меня, когда пришел вечером на квартиру дяди. В ту минуту, когда я отворила дверь, он выглядел таким громадным, могущественным, неприступным, что моя душа содрогнулась.
Вдруг Эйлин почувствовала свою руку в руке Джима Карлтона. Он раскачивал ее взад и вперед, как делают дети, когда идут за ручку. Строгая половина Эйлин Риверс закрыла глаза и сделала вид, что ничего не замечает.
— У меня такое теплое чувство к вам, — тихо сказал Джим, — сам не знаю почему. И если вы опять заговорите о полицейском волоките, я никогда вам не прощу.
Три человека внезапно появились из боковой улицы. Они громко и грубо спорили между собой и медленно шли им навстречу. Джим осмотрелся; единственный человек на улице шел в противоположном направлении и разминулся с ними, может быть, минуту тому назад.
— Перейдем на ту сторону, — сказал он, взял Эйлин под руку и быстрым шагом перевел на противоположный тротуар.
Трое крикунов повернули назад, и Джим остановился.
— Бегите в конец улицы и приведите городового, — быстро сказал он. — Сделайте это для меня! Бегите!
Эйлин послушно побежала; тогда один из трех стал подступать к нему.
— Что за штучки? — громко завопил он. — Нам уже и поговорить нельзя, чтобы вы сейчас же не привязались?
— Стойте на месте, Донован, — сказал Джим. — Я вас знаю и знаю, чего вы добиваетесь.
— Хватай его, — сказал кто-то злобно, и Джим Карлтон ударил ближайшего к нему человека одиннадцатидюймовым резиновым бичом, который носил в кармане. Когда гибкая вещь коснулась цели, человек упал, как подстреленный. Двое других бросились на сыщика, и он знал, что дерется, если не за жизнь, то чтобы избежать увечья, которое на много месяцев сделало бы его ни к чему непригодным. Опять взвился резиновый бич, и еще один человек упал. На улице показался автомобиль с городовым на каждой ступеньке…
— Нет, не на Бау-стрит, — сказал Джим, — везите их на Кеннонро.
В такси сидела Эйлин, готовая расплакаться.
— Я догадался, чего им надо было, — говорил Джим, когда они поехали домой. — Эти уличные драки старая история.
— Но зачем? Это ваши давнишние враги? — с ужасом спросила девушка.
— Один из них, — сказал Джим, — Донован.
На первую часть вопроса он не ответил.
Присутствие мистера Гарло в его роскошном автомобиле не было случайностью. Джим понял, что за ним была слежка с момента, когда он вышел из своего клуба и до нападения.