Шуттовской рай
Шрифт:
– Бикер слушает.
– Привет, Бикер! Это я… Гарри Шоколад.
Прислонившись к стене в глубине бара рядом с телефоном, Гарри ухмылялся, будто дворецкий стоял прямо перед ним, а не на противоположном конце линии.
– Привет, Г.Ш. Извини, но капитан Шутник как раз вышел. Если подождешь у телефона, я попрошу Мамочку соединить тебя с ним.
– Эй! Погоди, приятель! Я звоню тебе, а не капитану.
Великан быстро оглядел бар, чтобы убедиться, что его никто не слышит, но бар был пуст, только одна припозднившаяся пара закусывала пивом с бутербродами.
– Понимаю. Ну, тогда,
– До меня дошел слух, что ты завел игры с Мороженой Сукой, и я подумал, надо позвонить и предупредить по-дружески. Бвана, ты связался с настоящей Каменной Лисой. Ну, пойми меня правильно… ты чертовки умный мужик, но эта девица проглотит тебя живьем, со всей твоей благовоспитанностью.
На другом конце провода возникла небольшая пауза.
– Ты, случайно, не о мисс Лаверне говоришь?
– О ней самой.
– Ну тогда – я ценю твою заботу и советы, Гарри, но правда заключается в том, что мы с Лаверной довольно хорошо ладим. По правде говоря, я считаю ее одной из самых теплых, самых добрых людей, которых я встречал за последнее время.
– Кроме шуток? – Бывший мотолетчик был искренне поражен. – Бикер, или мы говорим о разных женщинах, или я буду тебе очень благодарен, если ты дашь мне несколько уроков по технике этого дела, как-нибудь, за стаканом пива.
– С удовольствием, – донесся голос дворецкого. – Но не уверен, смогу ли тебе помочь. Никогда не рассматривал свое поведение с женщинами, как какую-то "технику". В действительности, я стараюсь быть самим собой, а не производить на них впечатление, и в большинстве случаев, реакция бывает благоприятной.
– Гмм. Не знаю. Должно быть, дело не только в этом, – сказал Гарри. – Каждый раз, когда я пытаюсь быть с дамами самим собой, они начинают оглядываться в поисках полицейского.
Это вызвало у Бикера смех.
– Конечно, Гарри, ты должен помнить, когда бываешь самим собой, что ты и я существенно отличаемся друг от друга. И все же, когда-нибудь я с удовольствием побеседую с тобой на эту тему, если захочешь.
– Ладно, приятель, договорились. Только назови время и место, я буду там с блокнотом.
– Вероятно, придется тебе подождать конца этого задания, – заметил Бикер. – У меня такое впечатление, что пока оно не кончится, нам следует избегать появляться в обществе друг друга открыто, из соображений конспирации.
– Да, знаю. – Гарри тяжело вздохнул. – Ну, дай мне знать, когда сочтешь это возможным.
Последовала еще одна пауза.
– С тобой все в порядке, Гарри? – наконец спросил дворецкий, и в голосе его появились нотки озабоченности. – Извини, если я задаю нескромный вопрос, но ты мне кажешься немного грустным.
– Наверное, так и есть… немного, – признался бывший мотолетчик.
– Что случилось? Можешь мне рассказать?
– Не знаю… Просто… – Гарри секунду колебался, потом шлюзы прорвало, и слова хлынули потоком. – Просто я чувствую себя вроде отрезанным… никакой информации, понимаешь? Что мне всегда нравилось в капитане, это что он всегда держал меня в курсе всех дел, даже когда меня прямо это и не касалось. А теперь я только слышу стороной о некоторых событиях, и то только после того, как все закончилось.
– Если я только не указываю тебе на очевидное, Гарри, – заметил дворецкий, когда поток слов экс-мотолетчика иссяк, – то мне кажется, что тебя мучает одиночество.
Гарри несколько секунд раздумывал, потом лицо его расплылось в широкой улыбке.
– Проклятье! Знаешь, я думаю, ты прав, Бикер! Сукин сын! Мне это не приходило в голову… наверное потому, что мне никогда раньше не бывало одиноко.
– Извини, Гарри – голос Бикера стал мягким, – но не хочешь ли ты сказать, что до недавнего времени всегда был одинок?
Если бы это сказал кто-то другой, Гарри бы просто рассмеялся над таким предположением, но он очень уважал Бикера, поэтому серьезно задумался над этим предположением.
– Никогда об этом так не думал, – медленно произнес он, – но… знаешь, это чудно. Когда я впервые услышал о задании, то с нетерпением ждал, когда снова окажусь на свободе… подальше от мундиров, может опять законтачу с некоторыми из тех, с кем раньше хороводился. Но получается, что я просто не могу этого сделать. Здесь даже есть один мотолетчик, который жаждет говорить со мной о прежних временах, но меня уже не вдохновляет болтовня о том, каким плохим был раньше старый клуб. Правду сказать, чем больше я об этом думаю, тем больше мне кажется, что дерьмом мы занимались – все время выставлялись друг перед другом, какие мы крутые, чтобы никто не подумал, что мы боимся. На деле, единственное место, где я хорошо себя чувствовал и просто был самим собой – это с капитаном и ребятами.
– Не могу сказать, что удивлен, Гарри, – ответил дворецкий. – Конечно, я уже долго работаю у мистера Шутта, и наблюдал, какое влияние он оказывает на окружающих. Позволь мне заверить тебя, что ты не одинок в своих впечатлениях. Когда всю жизнь чувствуешь, что должен притворяться кем-то другим, и наконец встретишь человека, который не только может принимать, но и ценить людей такими, какие они есть…
– Извини, Бикер, – перебил Гарри. – Не клади трубку.
Какая-то суета у входа привлекла внимание экс-мотолетчика. Вошли четверо, под явным предводительством Стилмана. Не обращая внимания на Гарри, они расселись за столиком и шумно потребовали выпить.
– Все в порядке, Бикер, – сказал Гарри. – Просто небольшая передислокация войск противника. Что ты там говорил?
– Только то, что многие люди, давно уже смирившиеся с одиночеством или с ролью отщепенца в какой-то определенной группе, обнаруживают, что…
Гарри слушал вполуха, внимание его непроизвольно было приковано к столику тяжеловесов.
Казалось, они в хорошем настроении, пожимали друг другу руки и похлопывали по спинам, и Гарри успел заметить, как Стилман раздавал толстые конверты, предположительно, набитые деньгами, троим остальным.