Схватка Бессмертных Екатерина Шельм
Шрифт:
«Ты Шеферд… Шеферд… Эверетт Шеферд, граф галиварской…
«Сука толкнула меня в пыль как жалкого щенка! УБИТЬ! Разорвать ее на месте. Кро-ови!»
Руки дрожали, он еле сдерживал оборот, лязгая трансформировавшейся пастью и выгребая грязь из-под лап. Корчился, пытаясь остановиться, но как же хотелось поддаться и просто убить наглую суку!
«Шеферд… ты Шеферд, Ретт. Шеферды умеют себя контролировать. Шеферды не звери» — этот голос, звучащий в голове, странно похожий на материнский, кое-как позволил ему взять себя в руки.
Ретт привел тело в порядок, трансформировал
Медленно встал, даже не пытаясь отряхнуть одежду. Адар возвышался над ним, стоя на краю канавы, куда его столкнула Джая. Он подал Ретту руку и в его рукопожатии была что-то особенное. Как и во взгляде. Он опасался, что Ретт не сдержится.
«Что бы тогда сделал, старик? Бросился защищать девчонку, толкнувшую твоего альфу в канаву?»
Лицо Адара было непроницаемо спокойно.
Ретт вырвал руку и вышел под свет фонаря, освещающего крыльцо гостиницы.
— Адар, — сказал он очень тихо. — Ты будешь моим секундантом. Джая Рабах, я тебя вызываю. Прямо сейчас.
Джая побледнела, но взгляда не отвела. Все Рабах, что толпились вокруг замерли как по команде. Джая не могла победить. Не могла, и все это понимали. Но и приказать своей стае навалиться на чужака, что бросил вызов, и задавить числом тоже не могла. Это недостойно альфы.
Джая медленно подняла подбородок, и в этот момент Ретт на мгновение увидел ее незамутненным волчьей ненавистью взглядом. Джая Рабах была сильной и гордой волчицей, которую загнали в угол.
«Почему мы… Почему мы такие? Почему» — заговорил в Ретте рациональный алхимик, та часть его, что всегда тянулась к Жану и логике. Почему мы сражаемся? Почему должен быть один альфа? Почему? Кто придумал эти идиотские правила? Почему я так ненавижу эту суку Джаю? Почему хочу разорвать ее на куски?»
— Ниран-дан, — сказала Джая низким твердым голосом. — Окажи мне честь посмотреть, как я оторву этой северной собаке голову.
Она медленно спустилась по ступеням. На босых ногах звякнули браслеты. Их Ретт тоже ненавидел. Стоило ей заговорить и приблизиться, и Ретт снова возненавидел в ней ВСЕ.
Он повернулся и пошел по улице. Устраивать битву оборотней посреди города на потеху толпе людей он не собирался. Адар пошел следом, Джая и Ниран на три шага позади. Молчаливые застывшие Рабах остались стоять на крыльце гостиницы, высовываться из окон и тревожно провожать глазами Джаю. Свою альфу. Единственную, которая у них была в данный момент.
«Остановись», — показал Адар языком жестов, так чтобы Рабахи сзади не увидели. Он повторил жест снова и снова. «Остановись! Остановись!»
«Не могу», — дрожащими руками показал Ретт. И это была чистая правда. Он не был способен стерпеть. Не мог! Как не мог бы не орать, если бы ему пилили руку. Как не мог не желать Терезу Доплер. Как не мог не дышать, не есть, не пить и не любить женщин.
Он. Не мог. Стерпеть.
«Все будет так, как должно. Ты не будешь подчиняться» — снова вспомнилась ему мать и Ретт закрыл глаза и покачнулся как пьяный. Почему ему выпало все это?
Ретт помотал головой, его трясло, но как только Адар потянулся поддержать его, Эверетт тут же отпрянул.
— Я в порядке! — отрезал он, хотя в порядке себя не чувствовал. Волчья ярость захлестывала все его существо, и сейчас Ретт слабо осознавал, что собирается убить свою невесту. Убить на волчьей дуэли.
«Она сдастся. Должна сдаться. Ляжет на спину и заскулит. Тогда он пощадит ее. И все это закончиться наконец», — уверил себя Ретт.
Джая и Ниран сзади шли молча. Браслеты на ногах невесты слабо позвякивали. Ретт чуял ее, словно инстинкты уже обострились для боя. Джая не пахла страхом, сомнениями. Она пахла злостью, упрямством, горечью и безрассудством. Опасностью.
Альфой!
И это сводило Ретта с ума.
Они вышли на пустырь и разошлись в разные его концы. Адар хмуро посмотрел на Ретт, когда тот стал снимать одежду.
— Ретт, ты уверен в том, что делаешь? — сказал он негромко. Джая могла это подслушать, если бы использовала волчий слух, но она еще была не в обороте. Ниран Рабах тоже что-то ей говорил, но Ретт не слушал. Какая ему разница, что милый добрый дядюшка шепчет своей племяннице. Ему плевать!
Ретт посмотрел на Адара и тот стушевался. С кивком взял одежду и отошел.
Наблюдатели на волчьих дуэлях в основном были нужны, чтобы не допустить в схватку других волков, которые, не совладав с инстинктами, могли кинуться защищать родича и устроить свалку. Ретт несколько секунд стоял, чувствуя человеческой кожей легкий ночной ветерок. Покрываясь мурашками, ощущал эту свою оболочку так ярко: чувствительную, нежную, хрупкую.
Кожа по сравнению с волчьей шкурой чувствовалась в десятки раз острее. Каждое дуновение ветра, проскальзывающее по обнаженному телу запомнилось Ретту в этот миг.
Он посмотрел на Джаю. Она сняла свою привычную ткань и отдала дяде. Тот тревожно смотрел на девушку. Джая стояла обнаженная, так же как Ретт, только блестели браслеты на ногах да темнели рисунки на коже.
Ретт далекий в этот миг от всякого плотского желания поглядел на ее тело. Плотное, сочное, сладкое как та самая маркийская дыня как там ее? Жан бы подсказал… Тут Ретт вспомнил, что Жана нет, что его утащили Творец знает куда! Его лучшего друга эти проклятые Рабахи даже не удосужились защитить!
Злость вскипела в нем. В этот миг Джая стала виновна во всех его бедах. В том что он тут в проклятой жаркой и грязной Маркии, в том, что, он должен жениться на ней, хотя не хочет, в том, что Жан, его единственный настоящий друг предал его и покинул, пропал, похищен! Во всем была виновна только она! ОНА!
Ретт перекинулся в волчью шкуру и сразу стало легче. Все его терзания, страхи, сомнения все отступило. В обороте мысли становились проще, прямее, откровеннее. Более звериными и менее человеческими.