Схватка с чудовищами
Шрифт:
Хейфиц устало опустился на стул. Задумался. В эти осенние дни сорок четвертого года он особенно остро чувствовал и сознавал, что война позорно проиграна. «Что будет со мной? — задумался он однажды. — Военный альянс великих держав, повергнув Германию ниц, конечно же, распадется. И тогда США и Великобритания возвратятся к прежней политике в отношении Советского Союза. Значит, чтобы выжить, следует подаваться к ним. Но ведь спросят, с чем пришел?.. — Только задав себе этот вопрос, он понял: так вот чем вызвана директива Гиммлера — Розенберга оставлять на оседание в СССР агентуру, обговаривая с ней условия связи… — Тонкий расчет! —
И Хейфиц взялся за дело. С завидным упорством подбирал наиболее ценных агентов из своей сети, снабжал их фальшивыми документами и реквизированными советскими деньгами, разрабатывал задания и легенды, по которым им предстояло жить, и не только в Белоруссии, но и в Москве, на Урале, во Владивостоке.
Самолеты снова пронеслись над городом Поставы, но уже в обратном, восточном направлении. Они возвращались на свои базы.
— Неужели все? — спросила Баронесса. — Если появились вражеские штурмовики, значит, фронт сегодня ближе, чем вчера. А ведь все мы так надеялись на победу вермахта над большевиками и Советами.
— Не впадайте в панику, фрейлейн! — цыкнул Хейфиц. — Помните, что вы — внучка немецкого барона, заслуги которого перед Отечеством высоко ценит фюрер! — Вызвав своего заместителя, приказал: — Подготовьте архив к возможной эвакуации, Пауль. Да поторапливайтесь, иначе может быть поздно!
— Слушаюсь! — ответил тот.
— Задержанных по подозрению в нелояльности в нам, следует уничтожить. В последний момент, разумеется. Не тащить же их за собой, если придется сменить позиции!
— Слушаюсь! Как прикажете поступить с карателями и агентурой из числа русских? Несколько десятков наберется. Тоже будем ликвидировать?
— Это же наш золотой фонд! — возмутился Хейфиц скудоумием подчиненного, подошел к окну, постоял немного, обдумывая ситуацию. — Распорядитесь обеспечить их оружием и боеприпасами, по возможности, средствами связи. На случай их оседания в этих местах для ведения партизанской войны. Пропитание пусть добывают сами. У населения, силой отбирая его, когда потребуется.
— Слушаюсь!
Оценивая поведение Сергея, Баронесса подумала и о роли Кривоносого, который его выдал. Да, каждый может быть не согласен с властью, ее политикой в собственной стране, но когда земле твоей угрожает беда, вместе со всеми ты должен, обязан встать на ее защиту, за спасение того, что создано ее народом за множество веков, за лучшую долю, которую добивается для себя и для своих потомков эта огромная страна.
Чувствовала она и то, что оставались считанные дни, быть может, часы до прихода советских войск в Поставы. Подумала о необходимости срочно радировать в Центр о панике, которая началась здесь, указать возможные маршруты бегства так бездарно проигравших войну «освободителей человечества».
Нафабрив усики, Гитлер озабоченно смотрел со стены.
Зазвонил телефон. Шеф поднял трубку.
— Штапффельфюрер Хейфиц, — как мог бодрее произнес он. — Так. Так. Наконец-то запеленговали возмутительницу нашего спокойствия! Поздравляю. По какому же адресу рация действовала? Я так и предполагал. Да? Вот как? И
Баронесса встревожилась: уж не о ее ли рации идет речь?..
— Скажите, фрейлейн, — обратился к ней гестаповец. — Вы действительно бываете в доме под номером двадцать по улице Песчаная?
— Как-то заходила, — сдерживая тревогу, ответила она.
— У вас что, приятельница живет там или друг?
— Я не вступаю в дружеские отношения с русскими.
— Похвально. Кто же тогда? Маникюрша? Молочница? Прачка?
— Особа, которая неплохо шьет. Мне иногда требуется что-то скроить, пошить. Вы забываете, что я — женщина. Кстати, вы тоже с ней знакомы и довольно хорошо, даже близко.
— Каким образом, фрейлейн? — терялся в догадках Хейфиц.
— Она вами проверена на благонадежность, работает официанткой в нашей столовой и обслуживает вас. Иногда дважды в день. И вы ей улыбаетесь.
— Такая худенькая, симпатичная, всегда приветливая и готовая услужить? — припомнил Хейфиц.
— Вот видите, она вам даже нравится, — старалась шутить Баронесса, хотя ей было не до юмора.
— Так вот. Эта симпатяга оказалась русской радисткой, — пристально наблюдая за реакцией подчиненной, сказал Хейфиц. — И в столовой наверняка собирала информацию о нас. Наши господа офицеры не всегда держат язык за зубами. Чуть подвыпьют, и он у них уже заработал, что колокол. На всю округу звон стоит.
— Вот не подумала бы… А ведь такая женственная.
— А мы с вами такие доверчивые… — Хейфиц нервно заходил по кабинету. — Доктрина фюрера «Дранг нах Остен» потерпела сокрушительный провал, но наши парни продолжают гибнуть на фронте со словами «Хайль Гитлер!». Я же не смог защитить свой сейф! И лишь повторяю вслед за Геббельсом: «Мы еще покажем себя! У Германии будет жизненное пространство, а у каждого немца — бутерброд со шпигом и шнапс!»
У Хейфица не было ничего, кроме интуиции и предчувствия, но он уже начал подозревать Альбину и в любой момент мог арестовать ее. Не поможет и «протекция» Мюллера. Германия для него превыше всего!
Вошел шифровальщик.
— Штапффельфюрер, шифровка из Берлина.
— Оставь, — ответил Хейфиц. Быстро пробежал ее глазами. Нервно зашагал по кабинету. Подал шифровку Альбине. — Ознакомься.
Альбина принялась читать: «Анализ оперативных материалов по Поставам показывает: из горотдела Службы безопасности и СД и разведшколы „Цеппелина“ идет утечка особо секретной информации. Факт первый. Большевики опубликовали у себя и на Западе фотокопии секретных документов, на которых проставлены номера, числящиеся за вашим органом. Факт второй. Под Москвой захвачены и арестованы пять агентов, прошедших подготовку в разведшколе „Цеппелина“ и заброшенных на вражескую территорию. О подготовке их к заброске было известно вашей агентуре. Все это могло произойти в результате бесконтрольности в хранении секретных документов и расхлябанности сотрудников аппарата. Не исключено, что в вашу среду проник тайный лазутчик ОГПУ. Считая факты установленными, штапффельфюреру Хейфицу объявляю о неполном служебном соответствии. Предписываю принять меры к обнаружению лазутчика и наведению строжайшего порядка в делах. Об исполнении докладывать еженедельно. Мюллер».