Схватка с дьяволом
Шрифт:
— Почему ваши шенны боятся нас? — спросил он Tea в другой раз.
Tea ощетинилась.
— Они никого не боятся. Никто не может испугать их!
Да, они, должно быть, боги, а она — их верная послушница, по крайней мере, так казалось на первый взгляд. Впрочем, вскоре у Ван Рийна сложилось впечатление, что связь здесь была более сложная и включала фигуру хозяина.
— Они идут к вам осторожно и мудро, чтобы изучать вас изнутри.
— Так. Не сердитесь, пожалуйста. Как я могу правильно толковать их действия, когда вы ничего не рассказываете мне о них?
— Я не могу. — Она тяжело вздохнула
— Я не должна.
И Tea убежала в свою каюту.
Вскоре Ван Рийн последовал за ней.
Когда нужно, он мог двигаться бесшумно, как дым. Дверь каюты Tea была массивной, закрывалась она плотно, но в ухе торговца была подслушивающая горошина, осторожно пронесенная им при посадке. Это был транзисторный звуковой усилитель. Ван Рийн некоторое время слушал ее рыдания. Он не стыдился своего поступка, но и не злорадствовал.
Слезы подтверждали, что Tea переживает психологический надлом. Она не сдастся в оставшиеся дни путешествия, но появилась почва для переговоров. Главное — осторожно продолжать в том же духе.
Развеселив ее при следующей встрече, Ван Рийн во время ужина уговорил Tea немного выпить после десерта. Адзель тихо ушел и провел полчаса в основной кабине управления, постепенно, чтобы не заметила Tea, регулируя цвет и интенсивность освещения салона. Получился уютный романтический сумрак.
Ван Рийн принес проигрыватель, чтобы за беседой послушать хорошую музыку.
Сегодняшняя программа была расчетливо составлена из маленьких шедевров: «Последняя весна», «Звездная голубизна», «Изольда Литентод». Они должны были оказать свое расслабляющее влияние.
У Ван Рийна не было никаких физиологических планов в отношении Tea. Не то чтобы он возражал: Tea была если не прекрасна, то, по крайней мере, привлекательна, хотя и носила скрывающий формы строгий белый костюм. Заинтересованность делала ее красивые черты одухотворенными и живыми. Когда она с улыбкой, без какой-либо цели, кроме как удовольствия поговорить с приятным человеком, обращалась к Ван Рийну, голос ее становился звучным и сильным.
Любая попытка ухаживания немедленно включила бы ее защитную реакцию. Ван Рийн использовал более тонкий и действенный способ.
— Они воспитали нас, — с нежностью говорила Tea. — О, я знаю земные законы. Я знаю, что это сделало нас ущербными личностями, но что такое норма? Если честно, Николас? Да, мы отличаемся от других людей, это так, но человеческая натура пластична. Я не верю, что вы можете назвать нас исковерканными больше вас самих только потому, что вы были воспитаны в привычных традициях. Мы здоровы и счастливы.
Ван Рийн поднял бровь.
— Да! — сказала она громче и выпрямилась в кресле.
— Мы рады и горды служить нашим спасителям.
— Вы никогда никому не говорили о своем происхождении, о кораблекрушении и прочем?
— Ну, я говорила об этом Дэйву Фолкэйну, когда он был снами.
Слезы вдруг заблестели на ее ресницах. Она зажмурилась, встряхнула головой и одним глотком осушила бокал. Ван Рийн вновь наполнил его.
— Весьма приятный молодой человек, — скороговоркой выпалила Tea. — Я никогда не хотела причинить ему вреда, никто из нас не хотел. Не наша вина в том, что он был втянут вами в опасную авантюру! Я надеюсь, ему повезет.
Ван Рийн не стал
— Если он был вашим другом, вам должно было быть больно, когда вы лгали ему.
— Что вы имеет в виду? — Tea была шокирована.
— Вы рассказали ему шитую белыми нитками историю. — Ван Рийн улыбнулся, чтобы смягчить остроту своих слов. — Этот случай с радиацией и найденышами. Слишком много совпадений, чтобы в них можно было поверить Кроме того, если шенны хотели просто вернуть вас домой, зачем они сделали из вас шпионов? Вы слишком хорошо тренированы, слишком послушны, чтобы я поверил, будто вы попали к чужакам в подростковом возрасте. Вы можете быть благодарны им за помощь, но вы ни за что не стали бы их агентами и не действовали бы против своей собственной расы, которая никогда не причиняла вам вреда. Нет, вы явно воспитывались у них с пеленок. Шенны вмешались в вашу жизнь гораздо раньше, разве на так?
— Ну…
— Не смущайтесь.
Ван Рийн поднял свой стакан и задумчиво стал разглядывать его на свет.
— Я простодушный, добросердечный, старающийся прийти хоть к какому-нибудь пониманию старик. Поэтому я совершенно точно знаю, как мы разрешим эту закавыку и не поссоримся. Я не прошу вас разбалтывать секреты шеннов. Но вещи, подобные… э… как они называют свою родную планету…
— Дахана, — прошептала Tea.
— Вот видите, это не повредило ни вам, ни им, зато значительно облегчает наш разговор. Теперь нам не нужны обходные маневры. О’кей, вы были воспитаны с младенческого возраста и с определенной целью: шенны хотели сделать из вас особых послов. Почему не подтвердить это? Как вас воспитывали? Каково было ваше окружение? Любое, даже самое маленькое дружеское откровение поможет мне понять вас и ваших друзей, Tea.
— Мне нечего вам рассказать! Вернее, я не могу сообщить вам что-либо важное.
— Не знаю, не знаю. Я ведь не спрашиваю, какого рода солнце на Дахане, это было бы слишком хорошим ключом к разгадке. Но как насчет вашего образа жизни? Было ли ваше детство счастливым?
— О да. Мое самое раннее воспоминание — Истхан, один из сыновей моего хозяина, взял меня в путешествие. Он хотел, чтобы кто-нибудь нес его оружие, у них даже малыши имеют оружие. Мы пришли в огромное старое разрушенное здание и нашли в башенной комнате какие-то машины. Они уже немного заржавели. Солнечный луч через дыру в потолке упал на металл, и я засмеялась, видя, как сияет сталь. Из окна мы видели, как через пустыню, подобно вечному…
Глаза ее расширились, Теа приложила ладонь к губам.
— Нет, я слишком откровенничаю. Лучше я пожелаю вам доброй ночи.
— Останьтесь еще немного и выпейте вина, моя дорогая. Мы обсуждаем вполне невинные вещи. Например, если вы попали на Дахану не с корабля колонистов, тогда откуда?
Tea побледнела.
— Доброй ночи, — выдохнула она и убежала.
Ван Рийн мог приказать ей остаться, и она бы послушалась: в Tea явно стал проявляться рефлекс подчинения. Но торговец воздержался от соблазна, расспросы привели бы только к истерике.